Интервью

Подробности: Категория: Интервью; Опубликовано: 19 Апрель 2019; Просмотров: 10551

Фото:Artur Koff

Многолетняя солистка Пражской оперы Марина Выскворкина сегодня, как она говорит, вольная птица. Это даёт ей огромный потенциал для творчества. Она гастролирует, создаёт собственные программы, записывается. Марина известна не только в Праге и Чехии, но и за их пределами. Выпускница Одесской музыкальной академии переехала в чешскую столицу 17 лет назад. Сегодня за её плечами огромный европейский опыт. Именно о секретах мастерства мы поговорили с Мариной.

— Марина, как научить человека слушать оперу, если у него нет никакой подготовки?

— На мой взгляд, знакомство с оперой должно быть ненавязчиво. Есть потрясающие хиты, отдельные арии в оперной музыке, исполненные в хорошей интерпретации, которые на слуху у всех. Я думаю, что ознакомление с оперой нужно начинать именно с них. Постепенно покорённый и очарованный красотой музыки человек обязательно продолжит знакомство с оперой.

— В биографии каждого оперного певца всегда перечисляются арии и оперы, это как у спортсменов — определённые планки в спорте? Что тогда считается успехом? Количество? Сложные партии?

— Для меня показателем успеха является качество исполнения той или иной оперной партии, арии или романса. Это комплексное понятие. Это, естественно, доскональное знание не только нотного материала, но и знание стиля, владение голосовой техникой, правильное произношение, интерпретация — то есть та планка, задача, которую я ставлю перед собой, когда берусь за исполнение оперных арий и романсов. Чем выше поставленная перед собой задача, чем глубже «проникновение» в материал, желание донести до зрителя красоту музыки живя в ней, тем больше это найдёт отклик у зрителя. Для меня это и есть показатель успеха.

Фото: Konstantin Zdanov

— Голос — это инструмент. Как сделать так, чтобы в 70 петь, как Монсеррат Кабалье?

— Я думаю, что петь до преклонного возраста — это мечта многих певцов. И все мы, певцы, прекрасно знаем, что за этим стоит. Это не только фортуна, везение, но и кропотливый труд над голосом и техникой, а также и над своей физической формой, от которой зависит твоё певческое долголетие.

— Поделитесь секретами хорошего звучания голоса, ведь голос нужен не только певцам, но и гидам, и учителям — это их основной аппарат для работы.

— Как я уже сказала, всё зависит от нашего желания и любви к нашей профессии. Чем больше вы обращаете внимание на своё тело и его физическую форму, тем благодарнее ваш голос будет к вам. Чем комфортнее вы будете себя чувствовать в вашем теле, тем комфортнее будет вашему голосу с вами. Ведь наш голос как инструмент мы носим в себе.

— Двадцать лет карьеры, семнадцать из них в Чехии. Самое яркое — что запомнилось?

— Самое яркое для меня — это реакция зрителя на исполняемую мною музыку. Это великое счастье — видеть слезинки радости в глазах зрителя и слушателя в ответ на исполненный тобой музыкальный шедевр.

— Насколько я знаю, в настоящее время вы очень самостоятельный человек и работаете только на себя. Где вас можно услышать? С каким репертуаром?

— Я счастлива, что сейчас я вольная птица! Я посвящаю себя в основном концертной деятельности, идёт подготовка к июльским концертам в Польше, на октябрь планируется и выступление в России. Во второй половине осени хочу представить чешской публике программу из произведений русских классиков, а также меня ждёт и запись диска с этой программой.

— Меня всегда удивлял мультилингвизм оперных певцов. Я понимаю, что, разучивая партии, вы полагаетесь на слух. Или всё-таки вы более-менее знаете языки, на которых поёте?

— Я говорю на английском, немного на итальянском, читаю и пишу по-немецки, но, к сожалению, не говорю.

— Как вы относитесь к оперным певицам, которые исполняют рок? Сами бы хотели попробовать?

— Вы знаете, я абсолютно спокойно отношусь к исполнению рока оперными певцами, если это исполнено «вкусно» с точки зрения техники и манеры исполнения. Исполнять рок мне не приходилось, но вот песни из классических мюзиклов и песни современных авторов — да.

— Есть мнение, что хороший природный голос учитель может испортить, обучая «правильности». Ваше мнение?

— Есть природно поставленные голоса, и задача умного, чуткого педагога, когда ему в руки попадаются такие бриллианты, — лишь умело придать нужную огранку этому бриллианту, не испортив его блеска и качества.

— Какими были ваши учителя?

— Я благодарна своей судьбе за то, что в моей жизни были замечательные, чуткие педагоги: заслуженная артистка Украины, профессор Одесской музыкальной академии Таисия Владимировна Мороз; Людмила Ильинична Иванова — потрясающий музыкант, пианистка, профессор Одесской национальной академии имени Неждановой; Виктория Александровна Савченко — замечательный концертмейстер. Я имела честь и возможность стажироваться в Италии у таких великих певиц, как Рената Скотто, Мирелла Френи, Лейла Куберли, Инга Балабанова! Низкий им поклон и огромная благодарность.

— Оперная певица всегда немного богиня. Трудно ли быть богиней?

— Смотря что вкладывать в это понятие... Наверное, для меня это определение символа женщины, которая излучает свет, мудрость, внутреннюю душевную красоту и силу — энергию, которая наполняет, возрождает, не иссякая никогда.

Беседовала Ирина Шульц

Фото в конце: Pеtr Burda

Подробности: Категория: Интервью; Опубликовано: 21 Февраль 2019; Просмотров: 11676

Петр Воротынцев в Праге. Фото: Пражский экспресс

Книга Петра Воротынцева «Чешский смех» вышла в России в издательстве «Геликон Плюс», а в Чехии появилась благодаря книжному интернет-магазину «Чемодан». Автор задумал и написал эссе о чешской смеховой культуре к 100-летию основания независимой Чехословакии. Каждому русскоговорящему человеку, переехавшему в Чехию, эту книгу необходимо прочитать, ведь смех, юмор — это ключ к пониманию народа. Пётр живёт в России, но у него получилось обобщить чешский менталитет, собрать разрозненные факты и, вычленив, на его взгляд, главное, представить читателю «трёх слонов», на которых чешский юмор произрастал: прозу, оперу и театр. И сделал он это как истинный профессионал. Пётр преподаёт на кафедре истории театра и кино историко-филологического факультета РГГУ. Кроме того, супруга автора — чешка. И этот факт, безусловно, тоже сыграл решающую роль в выборе темы.

Мне и читателям «Пражского экспресса» повезло — Пётр Воротынцев приехал по личным делам в Прагу, и мы смогли поговорить с ним о его книге и о том, что осталось «за кадром».

— Начну с детского вопроса моей дочери. Она меня спросила: «Мама, ты читаешь книгу «Чешский смех», а почему ты не смеёшься?»

— Вопрос потрясающий, гениальный. Когда я её писал, то про себя думал, что моя книга может называться не только «Чешский смех», но и «Чешские слёзы», ведь чешский юмор, чешская смеховая культура сформировались во многом в трагических обстоятельствах. Чешский юмор является своеобразной аутотерапией, ответом на самые тяжёлые потрясения. Поэтому без грусти, без меланхолии, без трагикомического самоощущения чешский юмор невозможен. Может быть, моя книга и невесёлая, но местами, надеюсь, смешная.Сначала я хотел дать книге другое название, более громоздкое: «Чешский смех. Страна победившего Швейка», поиграться с контекстом: все знают ушедшее в прошлое словосочетание «страна победившего социализма». Потом я подумал, что название вычурное и провокационное, оно может показаться незаслуженно обидным (хотя, конечно, обидеть я никого не хотел). Всё-таки Швейк отнюдь не однозначный герой, более того — идиот. Одним словом, так называть книгу было нельзя, подобные каламбуры неуместны.

— Почему чешский смех, а не юмор?

— Юмор подразумевает что-то более конкретное, замкнутое в себе. Термин «юмор» имеет точную филологическую этимологию, а смех более общее, если угодно, размытое понятие. «Чешский юмор» — самоубийственное название.

Можно сказать, что я таким образом подстраховался от лишних вопросов и максимально расширил поле своего исследования. Любой человек, прочитавший книгу, может совершенно справедливо мне сказать, что отсутствует тот или иной артефакт. Например, я не говорю о чешском кинематографе и его вкладе в чешский юмор. А ведь чешское кино грандиозно! В России про него прекрасно пишет Виктория Левитова.

Поэтому я сразу предупреждаю, что это не академическое исследование. У меня не было цели исследовать генезис чешского юмора от начала до конца. Эта задача для меня невыполнима. Я захотел написать о том, что интересно мне лично. И я выделил для себя четыре темы: Гашек (куда же без него?); музыкальная культура, а именно оперная, потому что я являюсь исследователем истории оперы, театроведом по специальности; последние две главы я посвятил главным (с моей точки зрения) чешским театрам 20-го века: Освобождённому и Яры Цимрмана, очень разным и значимым для чешской и европейской культуры. Я писал не в хронологическом порядке, а просто о том, что меня волнует. Назови я книгу «Чешский юмор», передо мной встала бы неразрешимая задача. Плюс могли бы появиться справедливые вопросы читателей: почему вы не делаете обобщающих выводов? А потому, что подобной задачи передо мной не стояло.

Если угодно, я использовал дескриптивный метод. Я писал, как мне хочется, не был скован жанровыми догмами, это ни в коем случае не диссертация.

Мой учитель Вадим Моисеевич Гаевский, ему 90 лет недавно исполнилось, сказал в юбилейном интервью, что существуют петербургская и московская школы театроведения. Петербургская — чисто научная. Московская школа больше идёт от эмоций, слога. Мне кажется, что книга об искусстве должна быть написана увлекательно, по крайней мере стоит стремиться к увлекательности изложения.

В книге я выразил благодарность Вадиму Моисеевичу Гаевскому и Галине Витальевне Макаровой, заведующей кафедрой истории театра и кино РГГУ, где я работаю. У меня много замечательных учителей, но эти люди непосредственно помогли мне создать книгу.

—Я не знаю никакого внутричешского исследования о смехе и юморе. Для меня вы открытие, первый человек, который по-своему раскрыл тему. Я ошибаюсь?

—Конечно, я не первый. Зайду издалека. Я не профессиональный богемист. Занимался всегда итальянской культурой, оперой, языком. Меня за руку привела в чешский мир жена, оперная певица и пианистка, она училась музыке в Праге и Москве. Мы познакомились 10 лет назад. Она чешка, и постепенно втягивала меня в чешское искусство. Её зовут Барбора. В какой-то момент мне стало интересно. По профессии я историк театра, искусствовед, и я подумал, а почему бы не изучить это всё? Не посвятить исследование стране, которую любишь, которая изменила твою жизнь? Замысел книги возник в 2014 году, и постепенно я начал что-то копать. Конечно, я читал определённые чешские исследования (предполагаю, что далеко не все), они в книге представлены в небольшом списке литературы. Прежде всего, это работы Радко Пытлика, который, слава Богу, жив и здоров. У него есть биография Гашека, она переведена на русский язык и вышла в серии ЖЗЛ. Там он не только скрупулёзно исследует биографию писателя, но и ставит большие задачи, например, рассказывает о глубинных корнях гашековского юмора и мировоззрения. У него есть также интересная книга «Феноменология юмора».

Но и сами художественные произведения порой являются теоретическими пособиями по юмору. Тот же Театр Яры Цимрмана, там в первой части всегда есть псевдонаучный семинар, это же во многом теория чешского юмора. Конечно, нужно вспомнить выдающееся исследование Сергея Солоуха «Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка». Солоух сам прекрасный писатель и первоклассный филолог. В его работе прокомментирована буквально каждая страница книги, всем её рекомендую. Эта фундаментальная работа, можно сказать, закрывает тему. Там содержатся ценные и точные рассуждения о чешской смеховой культуре.

— Какую роль в создании книги сыграла чешская жена?

Барбора Воротынцева. Фото: https://pylesos.webnode.cz

— Колоссальную. Она поставляла мне факты. Я многого не знал, а она рекомендовала тот или иной фильм, спектакль, книгу. Помогала переводить, читала, говорила — здесь фактическая ошибка, здесь надо доработать и т. д. Она полноценный соавтор, более того, мы с ней перевели пьесу Яры Цимрмана «Трактир на полянке». В книгу перевод не вошёл, он, скорее, дилетантский, но его можно прочитать на Proza.ru.

Я должен выразить благодарность отцу жены Павлу Козаку, он учился на философском факультете Карлова университета и является очень образованным человеком. Он снабжал меня материалами.

Отдельно благодарю издательство «Геликон Плюс», опубликовавшее текст и подготовившее книгу. На всех этапах работы — от корректуры до выбора фотографий — я получал огромное наслаждение. Это петербургское издательство, которое создал Александр Житинский, автор великого романа «Потерянный дом». Спасибо всем сотрудникам издательства.

И, безусловно, спасибо моим родителям.

Книга — моё несколько самонадеянное признание в любви чешскому искусству.

— Помню, как нам ещё в институте рассказывали о гравюре на одной их московских выставок — с Дон Кихотом, Гамлетом и Швейком, поддерживающими земной шар. Три олицетворения разных сторон человеческого духа: веры, сомнения и юмора. В Чехии я почувствовала, что чехи недолюбливают своего главного юмористического персонажа. Как вы считаете, почему, и так ли это?

Классический образ Швейка. Автор — Йозеф Лада

— Сложный вопрос. Рискованно делать какие-то обобщения. Гравюра интересная, на ней три архетипических характера мировой литературы. Двое из них относятся к Ренессансу, а Швейк, напротив, возник в 20-м веке. Интересно, что Швейк сочетает в себе традиции модернизма и фольклора. Наверное, три этих персонажа иллюстрируют грани человеческого бытия.

Швейк симпатичный, но при этом и опасный персонаж. Дон Кихот — человек, верующий в своё предназначение, стремящийся преобразить мир. Гамлет — персонаж высокой трагедии. Это разные герои, но все они исчерпывающе говорят о мире. Не хватает только, пожалуй, Фауста.

У Дмитрия Быкова есть теория о персонажах-трикстерах, умирающих и воскресающих. Так вот Швейк бессмертен, неуязвим, его ничего не может убить.

В середине 20-го века главным героем Чехии становится Яра Цимрман. На место бравого солдата приходит универсальный солдат. Я думаю, это связано с демилитаризацией сознания. Швейк возник на волне войны, сам роман отвечает на вопрос, как мы до этого дошли, и пытается осознать происходящее, пусть и гротескно. Книга очень трагична, война такая невозможная вещь, что абсурдизация является закономерной защитной реакцией психики. Наверное, к 60-м годам милитаризация выветрилась, и пришёл Яра Цимрман, он более всеобъемлющий и мирный персонаж.

Страницы из книги "Чешский смех". Фото: Пражский экспресс

У Швейка есть физиологические и физиогномические черты благодаря рисункам Лады. У Цимрмана нет лица, каждый чех может вчитать и поместить в него своё содержание. Швейк ограничен профессиональной обязанностью, он солдат (собаками он, конечно, тоже торговал, но в первую очередь он солдат). Цимрман был всем: философом, поэтом, музыкантом, путешественником и т. д. Цимрман — синоним Чехии, Швейк — нет. Возможно, чехи меньше любят Швейка, потому что это антивоенная нация, и подсознательно они хотят от ужаса войны уйти.

— Вы пишете, что расцвет чешского юмора пришёлся на 20-й век. Что можно сказать о веке 21-м? Вы уже видите кого-то нового?

— Трудно делать выводы, живя внутри 21-го века. Думаю, чешский юмор в этом веке проявится. Но более авторитетно учёные будут писать об этом в 22-м веке.

Не забывайте, что шедевры чешского юмора формировались под серьёзным социальным давлением. Как мне кажется, с 1989 года Чехия находится в другой исторической реальности, нет такого чудовищного прессинга. И нет к счастью! Просто чешский юмор сейчас переживает определённую трансформацию.

Кадр из фильма "Чешская мечта". Фото: Česká televize

Тем не менее в 21-м веке есть свои находки и вершины. Вспомните документальный фильм 2004 года «Чешская мечта» (Čеský sеn). Удивительный фильм-эксперимент двух молодых людей. Они разместили мощную рекламу в Интернете и на телевидении и объявили об открытии огромного чешского супермаркета «Чешская мечта», где можно купить товары по ценам в три раза ниже рыночных. Они построили большой фасад, и люди в погожий майский день открытия пошли к гипермаркету, и выяснилось, что за фасадом ничего нет, это был трюк, издёвка над обществом потребления. Парней хотели избить, но дело кончилось мирно. Очень чешский фильм. Насмешка над потребителем, доверчивостью, и так искусно исполненная, на высочайшем уровне. Для меня это уже юмор 21-го века. Тема непрерывного потребления зародилась в 20-м веке, но сейчас она уже приобрела угрожающие масштабы. Это здорово сделано. Наверное, чешский юмор 21-го века будет развиваться в таком ключе, перформативном и мистификационном.

Фильм затрагивает общемировые проблемы, но сделан очень по-чешски, иронично, с потрясающей метафорой: фасад, за которым пустота. Это был 2004 год, Чехия вступала в Евросоюз, был политический контекст. Но фильм и сейчас смотрится страшно, хотя он и смешной. Был такой проект на канале «Культура» — Владимир Хотиненко обсуждал документальные фильмы. И две субботы подряд там шли чешские документальные фильмы: «Катка» Тржештиковой, про наркоманку, и «Чешская мечта» Клусака и Ремунды. Я посмотрел и подумал: фильм про наркозависимую — трагедия человека, а здесь есть трагедия общества. Это жутко… Естественно, это не только к чешскому обществу относится. Массовое сползание в обывательщину, потребление как тяжёлый наркотик. Мы все через это проходим.

Aфиша оперы "Нагано"

В том же 2004 году в Сословном театре была поставлена опера «Нагано». Она посвящена победе чешских хоккеистов на Олимпиаде в 1998 году. Вне всякого сомнения, это юмор 21-го века. Абсурдистский и постмодернистский, там есть определённая цитатность. Цитатное распределение голосов, например. Доминик Гашек — контратенор, то есть голос, который в 18-м веке ассоциировался с чем-то божественным, горним. Кто спасает чешские ворота? Господь! У Яромира Ягра — тенор, голос-протагонист 19-го века, романтический. У главного героя оперы Милана Гнилички, который не сыграл в «Нагано» ни одной секунды, — баритон, весьма рутинный мужской голос. Вот она, чешская ирония, чешский юмор. В конце там идёт забавный спор, когда кричат: «Гашека — на Град!» Спорят Ярослав (да, он тоже появляется в опере!) и Доминик Гашеки, кто достоин быть президентом. «На Град» значит в президенты (возможно, не все это знают из тех, кто не живёт в Чехии).

— Когда вы описываете пьесу Цимрмана «Слива», вы пишете: «Вся Чехия — сливовый сад». Безусловно, это не может не отсылать к Чехову. Смоляк со Свераком очень образованные люди, когда они писали эту пьесу, то, безусловно, тоже думали о «Вишнёвом саде»… Что вы об этом скажете?

— Конечно, Смоляк со Свераком понимали, что этот подтекст сыграет: вишня и слива. Они напрямую не называют пьесу «Сливовый сад», это было бы пошлостью. Они обладают феноменальным вкусом, работают намёками, ассоциациями. Пьеса поставлена в 1997 году. У Чехова это пьеса увядания, пьеса о том, что заканчивается старая Россия. Борис Акунин сказал в интервью, что пьеса ещё и о том, что Чехов умирает, сам, лично. Это же его последняя комедия. «Слива» — очень грустная пьеса о том, что в чём-то заканчивается Чехия Цимрмана, Чехия 60–70-х. Они, как художники, это чувствуют, они стареют сами. Они понимают, что заканчивается их историческое время. В пьесе они собирают разных представителей Чехии, разных групп, темпераментов. Она подводит итог столетия. Пьеса очень лиричная.

Да, это пьеса о том, что Чехия, породившая Цимрмана, закончилась. Пришла новая Чехия. Мы не знаем ещё какая, какие художественные достижения будут. Двадцать лет для развития искусства и истории — небольшой срок. Новая Чехия сейчас себя только находит, поколение людей, которые уже родились в 21-м веке, скоро выстрелит и предложит нам новый чешский мир. Сейчас мировая культура доживает 20-й век. Где-то он только заканчивается, где-то уже закончился. Чехия не исключение.

— Почему в книге нет Вацлава Гавела?

— Гавел упомянут, но в вопросе интерпретации его произведений я не чувствую себя достаточно компетентным. Однако меня восхищает, что президент был писателем.

— Или писатель президентом.

— Знаете, Иосиф Бродский в своей нобелевской речи сказал: «Я полагаю, что для человека, начитавшегося Диккенса, выстрелить в себе подобного во имя какой бы то ни было идеи затруднительнее, чем для человека, Диккенса не читавшего».

Бродский говорит, что эстетика — мать этики. Гавел — это феномен. Он подтверждает слова Бродского, Гавел был чешской совестью. Как говорил Цимрман: «Вы можете дискутировать, можете по этому поводу вести споры, можете с этим не соглашаться, но это единственное, что вы можете делать». Факт остаётся фактом, эстетика и этика вещи смежные.

— Вернёмся к Освобождённому театру. В моём понимании, Восковец и Верих были такими же чешскими, как и Цимрман. А ведь традиции их театра были связаны с театром Мейерхольда. Расскажите об этом побольше.

— Надо понимать, в какую эпоху возник Освобождённый театр. Это 20–30-е годы, в 1938-м он был закрыт. Восковец и Верих феномен более интернациональный, чем театр Яры Цимрмана. Это определённый художественный контекст. Цимрман непереводим на многие языки с чисто лингвистической точки зрения. Там много завязано на игре слов. В Освобождённом театре тоже было немало словесной эквилибристики, но это театр, возникший в общеевропейском контексте кабаре, отрицания психологического театра. Есть в театроведении противопоставление, немного искусственное, но, условно говоря, верное — театр представления и театр переживания, театр Мейерхольда и театр Станиславского. Это большая натяжка, условность, в деталях всё гораздо сложнее. И не забываем, что Мейерхольд у Станиславского начинал, в «Чайке» играл.

В 20-е годы театр отстранения, когда персонаж выходит из роли, обращается напрямую к залу, востребован! Восковец и Верих ориентировались на Брехта и Мейерхольда, потому что такой театр им понятнее, они не стремились играть в сугубо психологическом ключе. И они очень хорошо знали театральную жизнь России, боготворили современный русский (советский) театр и кинематограф. Верих приезжал в Россию.

— А Восковец не мог, потому что у него отец был легионером.

— Да, были проблемы с документами. Более того, сам Мейерхольд с ними общался и оставил в 36-м году в книге гостей блистательный отзыв на их игру. Ему это было близко. Он видел их здесь. Потом у Мейерхольда в конце 30-х начались серьёзные проблемы, СССР стал сползать в репрессии, межвоенный период в Европе закончился. Погиб и Освобождённый театр.

Надо понимать, что в искусстве не бывает так, что есть только Чехия и она варится в своём соку. Всё проникает друг в друга. Посмотрите на репертуар Освобождённого театра в первые годы. Они начинали с пьес европейского авангарда начала века. Позже Восковец и Верих стали сами сочинять пьесы.

А ещё это был цирковой театр, площадной. Это очевидная отсылка к итальянской комедии масок. Даже их грим, их маска, выход из роли, прямое общение со зрителями, лацци — всё это резонирует с комедией дель арте. И, естественно, Восковец и Верих обожали Чаплина, унаследовали от него систему гэгов, неких ярких номеров, ради которых люди и приходят и зал. Сюжет не важен. Какой там может быть сюжет, особенно в ранних пьесах?!

К 30-м годам нарративная структура у них становится более цельной. Но и время меняется, к власти приходит Гитлер. Они вынуждены отвечать на вызовы эпохи, театр становится более социально ориентированным, политическим и даже жёстким. Опять-таки «политический театр» это немецкий термин, режиссёра Пискатора. Между прочим, Пискатор ставил «Швейка»!

Все европейские тенденции они перемалывают на чешский манер, пользуются особенностями чешского языка. В фильмах, насколько мы можем судить, они выглядели несколько бледнее. Потому что были лишены ежесекундной стихии общения со зрителем.

Само название «Освобождённый» отсылает к русскому театру, но по касательной. В 1921 году вышла книга Таирова «Записки режиссёра», она была переведена на немецкий язык как «Освобождённый театр», и уже с немецкого на чешский перевели как Osvobozené divadlo. Разумеется, этот театр не мог существовать без гения Ярослава Ежека, без его песен. Он был талантливым академическим композитором и умудрялся одновременно привносить джазовую стихию в театр. Его знаменитые песни «Эзоп и муравей» или «Давид и Голиаф» хорошо известны в Чехии и являются сегодня реликтом Освобождённого театра, тем, что от него осталось в повседневной жизни.

— Одна из частей вашей книги посвящена опере и вашей непосредственной профессии.

— В книге я не мог оперу обойти. В 19-м веке опера была единственной площадкой, где не только чешский юмор, но и всё чешское искусство пробивало себе дорогу. Все знают впечатляющую историю основания Национального театра. В конце концов, чешский гимн возник из музыкальной комедии (зингшпиля, если быть точным) «Фидловачка».

В своей книге я построил главу про оперу на противопоставлении Бедржиха Сметаны и Леоша Яначека, гения из Богемии и гения из Моравии. Яначека и «Русалку» Дворжака в основном и ставят в мире, других чешских названий почти нет. Кстати, в Большом театре в марте будет премьера «Русалки» в постановке Тимофея Кулябина, того самого, который делал «Тангейзера» Вагнера в Новосибирске, когда был безобразный скандал.

Можно сказать, что Яначек самый ставящийся чешский автор, его «Катя Кабанова», «Средство Макропулоса», «Из мёртвого дома», «Енуфа», «Лисичка-плутовка» — всё это жемчужины именно режиссёрского театра, произведения, дающие режиссёру невероятный простор для манёвра, без всяких скидок на местный колорит топовые названия. Выдающиеся режиссёры современности или недавнего прошлого с удовольствием ставят и ставили Яначека. Патрис Шеро делал «Из мёртвого дома», а это человек, с которого началась оперная режиссура в том виде, в котором мы знаем её сегодня. Дмитрий Черняков ставил «Енуфу», Марталер любит Яначека и много кто ещё.

А вот Сметана по большому счёту за границей не ставится. Я в своей книге пишу об этом с сожалением, потому что та же «Проданная невеста» ещё не является «поставленной» и осмысленной оперой.

Опера "Проданная невеста" в Национальном театре Чехии. Фото: Národní divadlo

— Вы писали, что Дмитрий Черняков мог бы её поставить.

— Дмитрий Черняков — мой любимый оперный режиссёр. Я написал, что человек его масштаба и, что самое важное, типа дарования может по-новому на «Проданную невесту» посмотреть, воплотить на сцене скрытую за весёлой на первый взгляд музыкой тревогу. Часто Черняков в своих спектаклях идёт от темы семьи, травматического семейного опыта, и «Проданная невеста» даёт возможность поговорить об этой проблеме.

Как ставится «Проданная невеста» обычно? Что-то сусальное, есть такое понятие а-ля рюс, так вот тут а-ля чех. На самом деле в этом произведении заложена драма, если вчитаться в либретто. Не то чтобы мы должны реабилитировать (или реанимировать) имя Сметаны — он никуда не уходил, его произведение «Моя родина» один из самых исполняемых симфонических текстов в мире. Но что касается оперы, он находится где-то на периферии. Как его оперы воспринимаются? Что-то такое в Чехии было, местное, локальное. Но «Проданная невеста» или, скажем, «Далибор» могут выйти на международную арену. Вот Яначек вышел.

Кстати, возвращаясь к Яначеку, скажем, что Яначек — человек, который любил и понимал Россию, об этом мы не должны забывать. Для пропаганды русской культуры он сделал очень много. Вспомните его «Тараса Бульбу», «Крейцерову сонату», «Из мертвого дома», «Катю Кабанову». Интересно, что в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко «Енуфа» идёт на русском языке.

"Енуфа" в Мариинском театре на чешском языке. Фото: www.mariinsky.ru

Я противопоставляю двух художников во второй главе. Сметана — это Богемия, Яначек — это Моравия, в нём заложена некая сумрачность, в Сметане больше ясности. Также мне интересно, как чешский язык, очень специфический, приспосабливается к особенностям оперного пения.

Должны мы и вспомнить Богуслава Мартину, композитора 20-го века. В Екатеринбурге недавно была поставлена его опера «Греческие пассионы», это стало большим событием для российской театральной жизни. На Урале очень мощная оперная жизнь. Текст Ильи Попова, талантливого критика, посвящённый «Греческим пассионам», был признан лучшим на престижной премии «Резонанс», премии для молодых авторов, пишущих об академической музыке… Это действительно потрясающий текст, к которому отсылаю многих читателей. Называется «Музыка ста языков».

— Думаете ли вы перевести книгу на чешский язык?

— Никогда не думал. Мне даже страшно об этом думать. Мне кажется, что ничего нового я чешскому читателю предложить не могу. Эта книга ориентирована на русскоязычного, отечественного читателя. Мне был нужен информационный повод, я хотел её издать именно в 2018 году, к столетию со дня основания Чехословакии и к пятидесятилетию вторжения. Не знаю, что я могу кардинально нового сказать чехам. Российскому читателю — возможно да.

Это призыв не только вспомнить о Чехии как таковой, о потрясающей чешской культуре, где-то незаслуженно отодвинутой на второй план, она многими продолжает восприниматься как сугубо местное, почти местечковое явление, что категорически несправедливо. Это повод вспомнить о модели исторического поведения, которая отрефлексирована в культуре. В исторической перспективе побеждает человеческое, и Чехия это человеческое всегда репрезентовала, проецировала. И, может, многим странам сегодня нужно об этом помнить. Даже Пётр Вайль в своём эссе, посвящённом Праге, пишет, что Прага — это разгул умеренности. Всё соразмерно, никакой гигантомании. Был огромный памятник Сталину, что скорее исторический эксцесс; но в целом это культура, ориентированная на человеческое, а не на сверхчеловеческое, как, скажем, немецкая. Культ сверхчеловека немецкую нацию точно не довёл до хорошего. Чехия является соседом Германии, но в чём-то она Антигермания.

Это повод вспомнить о том, что территориальная, или имперская, экспансия в долгосрочной перспективе не побеждает — выигрывает человеческое, художественное, доброе, даже наивное, гуманистическое. Всё остальное обречено. Пётр Вайль пишет, что Прага никогда не разрушалась, проиграла политику в какой-то момент, но сохранила культуру. Политический контекст уходит, а культура остаётся навсегда. Книга — дань исторической мудрости чешского народа, умению не патетически, неброско, сдержанно и достойно переживать трагические моменты истории с ироническим чешским прищуром. Мы этому можем поучиться: опомниться, подумать и не забывать о самом главном. Урок гуманизма, который чехи всему миру преподали, поучителен и нагляден.

Беседовала Ирина Шульц

Книгу «Чешский смех» можно приобрести в издательстве «Геликон Плюс»

Пётр Воротынцев в программе "Фактор жизни"

Подробности: Категория: Интервью; Опубликовано: 08 Февраль 2019; Просмотров: 8776

Валерий Коннов: "Вот приз и грамоты, наши награды. Нашу работу видели и оценили как в России, так и в Чехии".

Фото: Пражский экспресс

У руководителя Представительства Минобороны РФ по военно-мемориальной работе в Чешской Республике Валерия Васильевича Коннова командировка в Чехию закончилась в начале февраля. Сохранением и восстановлением захоронений российских солдат и красноармейцев в общей сложности он занимался четыре года — год в должности заместителя руководителя и три года непосредственно возглавлял представительство. Мы поговорили с Валерием Васильевичем о том, что удалось сделать за годы работы, какие сложности возникали, почему на памятниках появляются красные звёзды, а также узнали о его понимании роли Красной армии в освобождении Чехии и Праги.

— Валерий Васильевич, когда вы вступили в должность, у вас уже был какой-то план работ?

— У нас есть определённые направления деятельности. Мы входим в состав Управления по военно-мемориальной работе Министерства обороны РФ. Нам задают определённый вектор. Остальное всё решаем на месте, исходя из условий страны, её истории. Например, в Чехии были и Наполеоновские войны, и Первая мировая, и Вторая мировая. Много российских воинов здесь полегло.

— Есть ли какие-то приоритеты в вашей работе в Чехии?

— В последние годы приоритет — возвращение имён погибших и захороненных воинов. Мы восстанавливаем не только имена, но и выясняем их судьбы. Ищем родственников и доводим до них информацию. Разумеется, мы ведём работу по восстановлению воинских захоронений и содержанию их в достойном состоянии. Мы сотрудничаем с местными властями и патриотическими организациями. Устанавливаем место захоронения, наблюдаем, посещаем, определяем объём восстановительных работ. Нам часто помогают местные власти и чешские организации, Клуб «Пограничье» например, антифашисты и другие.

— Если исключить местные власти, то получается, что все перечисленные вами организации — общественные; но, как правило, в них нет профессионалов-реставраторов. Какой путь можно считать профессиональным в деле реконструкции захоронений? Есть методология?

— Некоторые памятники, где нет могил, являются памятными местами. Другие находятся на самих захоронениях. Мы не меняем их исторический облик, просто поддерживаем их в нормальном состоянии. В случае выявления новых имён — реставрируем, не меняя облика. Для ремонта любого захоронения мы делаем запросы в местные организации и действуем на основании их разрешений. Если памятники представляют историческую ценность, местные власти делают запрос в Министерство культуры. Иногда это сложно, это проблема, как в Праге на Ольшанах или в Оломоуце. Нужно было, например, делать памятник в первоначальном цвете, металл должен был использоваться только такой, никакой другой. Подключаются реставрационные мастерские с соответствующей лицензией.

Открытие памятника в Оломоуце. Фото: Представительство Минобороны РФ в Чехии по военно-мемориальной работе

— В Оломоуце, насколько мне известно, на памятниках были фотографии погибших, фотографии, которые люди размещали уже спустя годы после окончания войны.

— Мы проговаривали с администрацией города возможность проведения реставрации так, чтобы не портить исторический облик мемориала.

— Но вы демонтировали эти фотографии?

— Мы провели совещание с администрацией города, спланировали сделать отдельную стелу и вписать её в этот ансамбль. Все эти фотографии будут перенесены на стелу. Мы всё согласовали.

— Чьё это было предложение?

— Предложение не убирать было нашим. Родственники же привозили фотографии, и мы решили их поместить на стелу. Дело в том, что есть определённые каноны, есть архитектор, который это спроектировал, и никто не может просто прийти и повесить фотографию на понравившееся ему место.

— Даже если это могила родственников?

— Это не их могила. Там, в Оломоуце, общие захоронения находятся за центральной частью ансамбля. Люди прикручивали фотографии к постаменту. В Брно было порядка восемнадцати. Каждый приходил и в центральной части ставил свои фотографии. Всё-таки это исторический объект. Так делать нельзя. Мы все их сняли и перенесли на надгробья на поле, где реально лежат останки. И сейчас в Брно предстоит большая работа, надо вписать в ансамбль три тысячи фамилий, как это было в Соколове.

— Что за эти четыре года работы стало вашим главным предметом гордости?

— Мы сделали каталоги российских воинских захоронений на территории Чешской Республики — Карловарского и Пльзеньского краёв. Всех указали поимённо, сделали это своими силами.

— Где эти каталоги можно найти?

— В Министерстве обороны Чехии. В администрации, школах, музеях Карловарского края. В России, в Управлении, в архиве. Мы перепроверяли каждое имя, но ещё остались чистые страницы, работа продолжается. На днях Клуб «Пограничье» нашёл ещё две могилы. На стыках с Германией, в приграничье. Пльзеньский каталог находится в печати. Мы поставили задачу ежегодно выпускать по одному каталогу. Такие каталоги будут созданы по всем регионам Чехии.

— А из памятников?

— Оломоуц, Соколов. В Соколове мы установили две с половиной тысячи имён военнопленных. Впервые за всю историю. Мы сделали это на российские деньги, целый год всё представительство работало, устанавливали все имена. Дальше будет Брно, Фридек-Мистек. Все имена должны быть известны и увековечены. Ещё одно наше достижение — мы стали учить поисковой работе учащихся школы при посольстве РФ, и они тоже ищут. Даже посольства СНГ в Чехии принимали участие в поисковой работе, а теперь они принимают участие в занятиях, присылают студентов, хотят работать с поисковыми базами. Мы также выходим на ряд российских организаций, они тоже будут искать. Вот приз и грамоты, наши награды. Нашу работу видели и оценили как в России, так и в Чехии.

Мемориал военнопленным в Соколове. Фото: Представительство Минобороны РФ в Чехии по военно-мемориальной работе

— Давайте вернёмся к именам. Подход к восстановлению имён осуществлялся и до вас, но не всегда эта работа выполнялась качественно. Плиты с именами устанавливали, но сегодня на некоторых из них имён уже не видно. Такая вот работа ваших предшественников. Тот объём работ, который был сделан до вас, вы к нему принципиально не прикасались?

— Мы исправляем ошибки и ремонтируем воинские захоронения вне зависимости от того, когда они были установлены или отреставрированы, главный критерий — реальное состояние захоронений. Взять те же Ольшаны. Мы исправили памятники, на которых были ошибки.

— А Багирова? (На памятнике примерно с 2013 года указана неверная фамилия красноармейца, вместо Багиров — Бочаров. — Прим. ред.)

— Поймите нас правильно. Невозможно всё сделать одновременно, мы ограничены в средствах. Когда мы открывали памятник двадцати одному погибшему в Теплице на еврейском кладбище, я разговаривал с представителями еврейской диаспоры, и когда они спросили, сколько нам выделяется средств на ремонтные работы в год, они удивились. У них на одном кладбище больше финансирования, чем у нас на все воинские захоронения в Чехии.

— Можете сказать, как финансируется ваша организация?

— Финансируется Посольство РФ в ЧР, это порядка двухсот тысяч долларов в год. Опять же, мы благодарны администрациям чешских регионов; если бы администрации не выделяли средства или люди не помогали, как, например, депутат Европарламента Иржи Машталка, проводивший ремонтные работы за свой счёт, мы бы сделали гораздо меньше. Некоторые администрации выполняют масштабные ремонты. Реконструкцию на кладбище в Ходове мы сделали пополам с администрацией. Я был у гетмана Пльзеньского края, он выделил половину средств на издание Каталога российских воинских захоронений на территории Плзеньского края, создал рабочую группу по оказанию нам помощи в этой работе, потрясающий человек работал с нами, это историк и исследователь Милан Енчик. Разговаривал с гетманом Устецкого края Бубенечиком, он пообещал софинансирование в выпуске каталога российских воинских захоронений своего края и создаёт рабочую группу для совместной работы. К кому бы мы ни обращались, везде находили понимание. Люди понимают, что можно разорвать экономическое отношения, политические, но есть такая живая жилка, она трогает каждого человека — и это военно-мемориальная работа. Эту нить рвать нельзя.

— Вы сталкивались за время работы с отказами, неприязнью?

— Неприязни не было, но бюрократы… Приходилось, конечно, бороться с этим вездесущим племенем. Но отказы были вялотекущие. Тот же самый Оломоуц, они полгода только разрешение давали; ещё в одном месте мы получили разрешение, и вдруг раз — староста пошла на попятную, непонятно почему, бюджета это не касалось. В общем, как везде, совсем гладко не бывает.

— На некоторых памятниках после реконструкции появляются красные звёзды, с чем это связано?

— В последние годы есть тенденция: администрация ремонтирует памятник, и вдруг надпись на нём меняется. Получается, вместо благодарности красноармейцам пишут: «Жертвам Второй мировой войны». Вроде наши, а вроде и не наши лежат. Это, наверное, первые плоды 90-х, когда звёзды закрашивали. Мы их возвращаем. Иногда приходится доказывать, что они были. Ищем фотографии в архивах, иногда сами жители дают снимки. Тогда сами администрации возвращают звёзды. Это же символы. Люди погибали под красными знамёнами и звёздами.

— Не являются ли красные звёзды дополнительным сигналом для вандалов?

— Каждой эпохе присущи свои символы, те же серп и молот. Что тут обидного для чехов? Их же никто не упрекает, что у них львы. Вандал — психологическое состояние, патология. Если человек приходит на кладбище крушить, он будет крушить независимо от символов. Не бывает так, что человек бегает по кладбищу, умиляется, вдруг видит звезду — и сердце у него разрывается. Либо это психический больной, либо политически заинтересованный. Так было возле Пражского Града. Несколько раз, перед выборами, сбивали звезду на памятнике. И проблема не в памятнике — видимо, была задача нагнетать обстановку, чтобы решать свои определённые задачи. Пресс-секретарь президента Чехии сказал, что это сделали недоумки. Получается, от разбитого чешского памятника пострадал пресс-секретарь президента, который по своей инициативе восстановил звезду. Восстановил и высказался, памятник опять осквернили. Всё это продолжалось, пока шла предвыборная гонка. Там, у Пражского Града, стоит просто памятник, не захоронение. Его тоже ремонтировали за счёт спонсоров. Нам деньги выделяются на ремонт только тех памятников, под которыми кто-то лежит. А вандалы… В любой стране они есть — и у нас тоже, и в соседних странах.

— У вас есть какой-то контакт с чешской полицией, когда происходит осквернение?

— Нет. Посольство пишет ноту, а мы сообщаем в Министерство обороны Чехии. Они всегда оперативно реагируют, сами выезжают в случае вандализма.

— Вернусь на Ольшаны, к могиле Багирова. Каждую весну Владимир Поморцев проводит там экскурсии и рассказывает о Багирове, как о вопиющей ошибке, сделанной чешским представительством Минобороны. Почему бы не исправить фамилию и не забрать у него этот козырь из рук?

— Во-первых, большое ему спасибо за то, что он неравнодушен. В его работе по захоронениям много положительного. Есть и отрицательное. Но мы не делим людей на хороших и плохих. Мы сразу же попытались с ним связаться, у него богатейший архив, он нам всё рассказал. Мы не можем всё сделать, там же не один Багиров. Все деньги на это мы бросить не можем. У нас более тысячи захоронений в Чехии. Ольшаны — одно из воинских захоронений.

Фото: Владимир Поморцев

— Но оно в Праге.

— А чем красноармеец, который лежит в Брно или в Остраве, хуже того, кто похоронен на Ольшанах?

— Прага — это лицо, витрина, если позволите.

— Брно — витрина, Карловы Вары — витрина. Мы везде делаем дело. Здесь мы реагируем пропорционально. Сделали сколько могли. Всё это носит плановый характер. Если бы могли, сделали бы больше. Нет средств, чтобы сдвинуть огромный пласт работ. А красивые витрины мы уже проходили. Нужна правда, и наше представительство делает всё для её установления.

— Есть кладбище в Австрии, на котором похоронен дед Дерипаски. Дерипаска там провёл солидную реконструкцию. У нас на Ольшанах, если не ошибаюсь, лежит дед Петра Авена. Может, обратиться к банкиру?

— Думаю, он неплохо лежит, раз внук до сих пор не отозвался. Слышал историю, в других краях, не в Чехии, кто-то ещё и часовню построил, но только для своего деда… А ведь там ещё сотня человек лежит. Если наши мультимиллионеры… они же понимают, что путь на небо не банкнотами выстлан. Если он считает нужным, сделает предложение. Солдаты все равны. Никого не выделяем.

— В реставраторском деле, как и редакторском, есть различия между дефисом и тире. На первый взгляд это незначительная вещь, но когда знающие люди видят дефис между годами рождения и смерти, они говорят примерно так: «Солдатик и так мало прожил, а ему ещё и дефис поставили». Такое встречается здесь часто.

— Раз часто встречается, значит, этому не придаётся особого значения. Это специфическая специальность, у делающих памятники есть соответствующие шаблоны. Когда мы подаём им списки, они, может, делают чёрточки в зависимости от того, как принято в их стране. Может, они сами решают.

— Вы как-то влияете на шрифт?

— Главное, чтобы он был читаемый и достойный.

— Не так, как на Ольшанах, где в именах был ипсилон вместо русской буквы «у».

— Ошибки, конечно же, возможны. Первым делом, когда мы получаем списки, оговариваем шрифт. Например, были на памятнике большие буквы, а хотят сделать меньшие. Следим за читабельностью. Шрифты нам предлагают разработчики. Наше представительство занимается сверкой имён, поиском достоверных данных. По идее, на этом наша работа заканчивается. Но поскольку мы люди неравнодушные, то теребим всех подряд.

— В Минобороны РФ есть должность или отдел, отвечающий за художественную часть?

— Такого нет. Вопросы реставрации, конкурсы, работа с подрядчиками — всё это ответственность Посольства РФ в стране пребывания. Деньги идут через Министерство иностранных дел, выделяет их посольство. В начале года мы составляем план посещения воинских захоронений. Только в этом году мы посетили 383 захоронения. Это за один год.

— Получается, по одному кладбищу в день?

— Все подразделения нашего посольства ездят на захоронения, осматривают. Некоторые группы берут пять-шесть захоронений, школа берёт порядка десяти, генконсульства в Карловых Варах и Брно у себя смотрят, и мы постоянно находимся в движении.

— Сколько всего захоронений на территории Чехии?

— Свыше тысячи. Тысяча двести где-то. Периодически плюс-минус. Вдруг нам говорят — это не воинское захоронение, здесь никого нет, эксгумация была. Где-то год назад мы зашли в архив Минобороны и нашли списки перезахоронений за 1945—1946 годы. Нами в Чехословакии был оставлен батальон, который занимался укрупнением захоронений, они ведь были по всей стране разбросаны. Во Фридеке-Мистеке так было. Брно, опять же, там перезахоронили. Вот сейчас «пограничники» (Клуб «Пограничье». — Прим. ред.) сказали, что нашли ещё два захоронения. Мы поедем, посмотрим. Считайте, что прибавилось ещё два воинских захоронения. И столько же примерно памятных мест. Воинские захоронения всё же на кладбищах, а памятные места часто расположены в центре городов. Они больше на виду у людей. Например, тот, около Пражского Града, который отремонтировали на деньги спонсора.

Осквернённый памятник у Пражского Града. Фото: фб Иржи Овчачека

— Расскажите, что это за памятник.

— Это памятник павшим советским воинам. Он был обветшавший и подзабытый. А это единственный памятник, мимо которого проходят десятки тысяч людей, которые идут в Град. Мы нашли спонсора, он всё отремонтировал. Памятник чудесно стоял, потом началась политическая возня. Как я сказал одним товарищам, мы становимся жертвой ваших политических игр и разборок.

— У нас тоже возникают распри.

— Не до такой степени. У нас междоусобицы денежные.

— Мемориальное кладбище на Ольшанах. Там захоронено 437 солдат, в большинстве своём перевезенных из разных мест.

— Перевозились умершие из госпиталей. Погибали на окраинах, на подступах к городу.

— Существует мнение, что это кладбище было создано таким огромным, чтобы показать, как много здесь погибло людей, подчеркнуть заслуги Красной армии в освобождении Праги. А Владимир Поморцев, например, доказывает, что в центре города за Прагу пало порядка тридцати человек. Вы размышляли на эту тему?

— Интересный вопрос. Вот, говорят, Красная армия вообще не освобождала Прагу. Недавно показывали интересный ролик, там за медвежонком гонится пантера. Этот медвежонок — Пражское восстание, власовцы... В ролике он становится на лапы, и вдруг пантера (фашистская армия) пугается и убегает. Потом показывают крупный план: за медвежонком стоит медведь, в четыре раза его больше. Когда каток нашей Красной армии двигался сюда, отсюда бежали все фашисты, все! На машинах наших было написано: «На Прагу!» «За Пражское восстание». Солдаты шли, и погибали по дороге. Шли сотни километров. А сколько под танками погибло, в аварию попало. А шли они реально, и гнали перед собой немцев. Вся эта операция началась, потому что в Праге началось восстание, и надо было помочь.

— Владимир Поморцев часто публикует истории об установленных им причинах смерти солдат Красной армии: этот напился, упал, утонул, тот отравился. Получается, живо представление, что смерть на войне должна обязательно быть героической, в бою?

— Такое отношение кто-то подпитывает, чтобы принизить роль красноармейцев. Ну, выпил солдат в Праге спирт, а спирт оказался техническим. И что? Он бросил семью, детей, он шёл три года с боями для того, чтобы выпить в Праге и умереть? Это сейчас можно обвинять всех подряд. А этот тут заразился, а этот с самолёта упал, герой что ли? Каждый человек на войне делает свою работу, и он дошёл до Праги! Значит, десятки фашистов бежали отсюда из-за того, что он дошёл. И после этого он не герой, потому что он выпил здесь стакан? Не допускаете, сколько было отравлений? Я эти вопросы вообще не воспринимаю. Сколько было массовых отравлений, потому что немцы травили колодцы. Сколько без вести пропало, сколько в лесах банд было!

Не так давно узнал такую историю. Старшина, орденоносец. Нет боевых действий, вышел из машины. И пацан из гитлерюгенда кинул гранату... А старшина прошёл всю войну, был в орденах. Это дело случая, это война, не прогулка. Он бы никогда сюда не пришёл, если бы его не позвала история. Владимир Поморцев? Он не служил в армии. Он ходит с фотоаппаратом, захотел — повернул объектив направо, захотел — налево. Он не знает, что такое приказ. Выпить? Не зря же наркомовские сто грамм были. Где-то привычка была, а с другой стороны, как снять стресс? Солдат шёл сотни километров. Спирт же не просто расслабляет, это калорийный напиток. Люди, которые погибли, они погибли во имя великой цели, и относиться к ним нужно с огромным уважением.

Беседовала Ирина Шульц

Подробности: Категория: Интервью; Опубликовано: 06 Январь 2019; Просмотров: 8116

Ирина Безрукова в тифлокомментаторской кабинке. Фото: Ксения Угольникова

Актрису Ирину Безрукову в Чехии узнали гораздо раньше, чем её бывшего мужа Сергея Безрукова с культовым сериалом «Бригада». В фильме Яна Сверака «Коля» она сыграла маму русского мальчика, оставшегося в Чехии на попечении фиктивного мужа. Мы попросили Ирину рассказать, зачем она недавно приезжала в Чехию, а также узнали о новой профессии, которую она освоила.

— Ирина, недавно вы побывали на фестивале «Новый русский фильм», организованном посольством России в Чехии. Удалось ли вам встретиться с чешскими актёрами фильма «Коля» и, конечно, с Лилиан Малкиной, которая живёт в Чехии?

— Так получилось, что я пробыла на фестивале два дня с небольшим, представила российский фильм «Непрощённый». График мероприятий и встреч был достаточно плотный, из чешской группы мне удалось встретиться лишь с Яном Свераком и пани Мирой Гавиаровой. У нас нашлось полчаса для встречи. Режиссёр подарил мне книгу о фильме со своим автографом. Мы пили кофе и весело вспоминали съёмки. А с Андреем Халимоном (исполнитель роли Коли) и Лилей Малкиной мы провели прекрасный вечер за ужином в ресторане.

Кадр из фильма "Коля"

— Присутствовали ли вы на протяжении всех съёмок фильма «Коля», или уехали, отыграв свою роль?

— Я приехала за пару дней до съёмок моих сцен и смогла немного погрузиться в атмосферу фильма, побывать на съёмках некоторых сцен нашего фильма. Поближе познакомилась с малышом, роль мамы которого мне предстояло сыграть.

Кадр из фильма "Коля"

— Как вам работалось с чешскими кинематографистами?

— Прекрасно. У меня чудесные воспоминания. Организация картины была на очень высоком уровне. Всё было четко спланировано, и атмосфера была прекрасная на съёмочной площадке. После выхода картины в прокат я потом многократно бывала в Праге. Участвовала в съёмках русского фильма-сказки «Реальная сказка», часть сцен снималась в павильоне на студии «Баррандов». У вас прекрасные художники-декораторы и каскадёры — выше всяких похвал!

— Андрей Халимон, исполнивший роль мальчика Коли в фильме, так и не стал актёром. Что вам известно о его судьбе?

— После выхода фильма «Коля» у него было ещё несколько кинопроектов. Потом он выбрал бизнес. Но мне кажется, что он был бы рад сниматься снова, если представится такой шанс.

— Задумывались ли вы после съёмок фильма об эмиграции в Чехию?

— Мне очень нравится Чехия, но всерьёз я такой вариант не рассматривала.

Фото: Лара Бардина

— Читала, что вы освоили новую, не совсем обычную специальность — тифлокомментатор. Расскажите, как вы к этому пришли?

— Для начала стоит пояснить, что это такое — тифлокомментировние. Это описание предмета, пространства или действия, которые непонятны слепому человеку без специальных словесных пояснений. Если использовать простые сравнения, то это ближе всего к комментированию футбольного матча. Но когда мы не слышим футболистов, можно комментировать их игру как хочешь, не обращая внимания на время. Тифлокомментатор же должен молчать, когда говорят актёры, потому что зритель пришёл услышать в первую очередь именно текст произведения, он должен воспринять именно спектакль, а тифлокомментарий — это дополнительная звуковая история, как радиотеатр. Впервые я услышала это определение от Дианы Гурцкаи. Я тогда готовилась к премьере фильма «Реальная сказка», в котором я снималась. Диана попросила сделать к этой картине тифлокомментирование. На тот момент это слово я услышала впервые и даже растерялась.

Мне стало интересно, и я пошла учиться в институт «Реакомп». Включилась в учёбу, училась серьёзно. Дело в том, что я привела с собой коллег, и надо было доказывать и показывать всё на своём примере.

— В каких фильмах и на каких театральных подмостках зритель может вас увидеть сейчас?

— Шестнадцатого декабря меня можно увидеть в театре, на сцене Московского Губернского театра. Я играю в спектакле «Бесконечный апрель». Очень личный и трогательный проект. Приглашайте — сыграем с радостью его и в Праге.

— Есть ли у вас творческие планы, связанные с Чехией?

— Да, есть. Обсуждаю несколько вариантов. Мне приятно, что люди меня помнят, узнают. Но не в моих правилах рассказывать о проектах до их запуска в работу. Я увидела большой интерес к сотрудничеству и при общении с дипломатами русского посольства, где имела честь быть на обеде с российским послом и с коллегами-кинематографистами.

— Часто ли вы, живя в России, обращаете внимание на события, которые происходят в Чехии? Если да, то на какие?

— В основном интересуюсь событиями, связанными с культурой. Кинофестивалями. Ну и, естественно, смена президентов Чехии мимо меня тоже не проходит. В своё время по приглашению посольства России в Чехии я играла в Праге в «Русском доме», в спектакле по пьесе Вацлава Гавела. Тогда он был президентом.

— Для меня лично история маленького русского Коли, оказавшегося в Чехословакии среди чужих людей, — это аллегория жизни среднестатистического эмигранта, переехавшего в Чехию. И хорошо, когда её амплитуда именно так развивается: от неприятия до любви. Как вы думаете, это вечная история русского человека за границей — добиваться к себе любви?

— Думаю, что судьба каждого эмигранта индивидуальна. И зависит от многих факторов. Психологи говорят, что для адаптации в другой стране нужно около пяти лет. Разный менталитет, разные законы, обычаи, и это не всегда комфортно. Но я знаю многих моих земляков, которые нашли «своё место» в Чехии и чувствуют себя вполне комфортно. Чего я всем нашим соотечественникам от всей души желаю.

Беседовала Марина Нестерова

Подробности: Категория: Интервью; Опубликовано: 09 Ноябрь 2018; Просмотров: 9601

Фото: Marina Lystseva/TASS/Предоставлено Фондом ВАРП

Мирей Матьё, певица и легенда французского шансона, добавила в свой гастрольный график второй концерт в Праге. Из-за огромного интереса поклонников она решила выступить в Конгресс-центре 9 марта 2019 года. Первый концерт намечен на 8 марта. На концертах Мирей Матьё будет исполнять самые известные песни из своего богатого репертуара и длительной карьеры, во время которой она прославилась во всем мире. Имя Мирей Матьё одно из самых главных в мире шансона. Билеты на второй концерт можно приобрести в сети Ticketportal.

Мирей Матьё выступала в бывшей Чехословакии в 1967 году и в 1985 году в рамках фестиваля «Братиславская Лира». Затем она долго не приезжала в Чехию, вернулась она сюда в 2016 и 2017 годах. В полностью распроданном Конгресс-центре она блестящим голосом в сопровождении оркестра исполнила свои самые известные песни. Концерт длился два часа. За своё уникальное исполнение, харизму, прекрасное общение с публикой, Мирей Матьё несколько раз заслужила аплодисменты стоя.

Фото: JVS Group

Интерес к выступлению был огромным, билеты были распроданы в рекордные сроки. Недавно Мирей Матьё записала в Чехии новый видеоклип в интерьерах исторических помещений Пражского Града.

Фото: фб Милоша Земана

Пражский экспресс

Партнёрский материал

Подробности: Категория: Интервью; Опубликовано: 24 Август 2018; Просмотров: 8530

Карел Срп — многолетний руководитель «Джазовой секции», организации, которая в период нормализации в Чехословакии занималась подпольным изданием запрещённых книг и распространением музыкальных записей с Запада. В 80-х годах он был политическим заключённым. События 1968 года и всё, что им предшествовало, помнит хорошо, 50 лет назад ему шёл 32-й год. Мы попросили Карела Српа вспомнить вторжение в Чехословакию войск Варшавского договора 21 августа 1968 года, отрицательно сказавшееся на советско-чехословацких (и на российско-чешских) отношениях на десятилетия вперёд.

— В те трагические для Чехословакии дни вы были уже взрослым человеком. Помните всё как вчера?

— Я действительно помню всё очень хорошо, как вчера или позавчера. Но этап Пражской весны нельзя ограничить только теми десятью месяцами — с января по август. Надо хорошо понимать, что происходило здесь до Пражской весны. В 1959 и 1960 годах, например, освободили политических заключённых, оказавшихся в тюрьмах в результате процессов в 50-х годах, когда многие получили пожизненные сроки. Была оттепель, и демократии стало больше. Конечно, советизация никуда не делась, но уже не была такой крутой, как после 1948 года. Изменения происходили постепенно. Начались они в культуре и искусстве. Когда павильон Чехословацкой Республики стал лучшим на выставке в Брюсселе, для нас это был шок. Там, например, могли быть выставлены абстрактные картины, современная мебель, представлены новые стили одежды. В то время даже возник новый код языка! Появился новый словарь чешского языка. Запрещённые авторы, такие как Франц Кафка, начали издаваться. И даже возникла серия «Немарксистская библиотека», в которой печатались западные философы, правда, левые; несмотря ни на что какие-то отношения с Западом уже существовали. Когда пришла Пражская весна, то это были скорее изменения наверху, в политической власти. Ни с того ни с сего был отозван президент Антонин Новотный. И функции в компартии разделили, и появились какой-то Дубчек и какой-то Цисарж. И всё начало очень динамично развиваться. Общество заговорило, что не хочет цензуры; хотя цензуры формально и не было, но всё контролировалось коммунистической партией. Газеты стали больше писать о Западе. Люди начали больше ездить за границу. Так как не было паспортов, выдавались «выездные документы» — такая бумага, которая давала право поехать путешествовать на Запад, если вас кто-то пригласил и если у вас есть 20 долларов. Люди привозили из поездок каталоги самого дешёвого немецкого Торгового дома «Неккерман», и за неделю каталог мог обойти весь микрорайон. И все вздыхали: «Ах, если бы здесь было так же, как на Западе!». Перестали даже глушить «Свободную Европу». Обновлялись международные отношения. Появлялись новые слова и даже новый способ поведения. Это было большое послабление для гражданского общества.

Советский Союз понимал, что чехословацкая компартия уже не всё контролирует. Люди стали говорить: «А почему здесь должна быть только одна политическая партия? Почему не может быть больше?». Начали критиковать политический режим. А Дубчек, Смрковский, Цисарж и другие, так называемые либеральные политики, всё ещё в Конституции удерживали пункт 4 о ведущей роли коммунистической партии. Новотного отозвали, а президентом избрали генерала Людвика Свободу. Он до этого был разнорабочим в крестьянском кооперативе, потому что ранее коммунисты отстранили его от всего, хоть он и являлся одним из освободителей Чехословакии.

Сюда начала поступать заграничная пресса (левого толка, конечно). Стали приезжать музыканты с Запада. Страна постепенно поворачивалась за Запад, что, понятное дело, Советский Союз и ГДР не приветствовали. В Чехословакии были запланированы и проведены большие военные учения всех пяти армий Варшавского договора. Об этом много писали газеты. И люди знали, что в их стране присутствует полмиллиона иностранных солдат. Вместе с этим от Брежнева постоянно звучали заявления о том, что социализм в ЧССР находится в опасности.

Да, он был в опасности, потому что в течение ближайшего времени здесь планировалось основать ещё одну политическую силу. И всё бы пошло совсем иначе. Но однажды Советы сказали: «Хватит!».

Армия пяти стран находилась на учениях в лесах, а на фоне этого происходили постоянные встречи и переговоры Брежнева с Дубчеком. Дубчек в то время был нашей иконой. Коммунистическая партия была популярна как никогда (и уже такой никогда не будет). Люди массово вступали в партию, которая вела общество по правильной политической и экономической линии, а главное — была открыта к изменениям, которых требовали люди. Но люди не выступали за возвращение капитализма или не дай бог фашизма, люди хотели «социализма с человеческим лицом». Коммунисты на Западе — в Италии, Франции, Югославии — не понимали, что это такое — «социализм с человеческим лицом». Говорили, что социализм может быть только один, к чему ещё «человеческое лицо»...

Советы сюда постоянно ездили и твердили об опасности для социализма. Кульминацией стали две встречи — в Чиерна-над-Тисой и в Братиславе. А 21 августа случилось вторжение.

Полностью интервью можно прочитать в печатной версии газеты "Пражский экспресс", которая продаётся в ларьках печати и магазинах с русскими продуктами.

Подробности: Категория: Интервью; Опубликовано: 16 Июль 2018; Просмотров: 7776

В пятницу, 13 июля, в Праге открылась выставка российского художника Васи Ложкина «Русская пропаганда». Перед вернисажем мы встретились с самым весёлым художником современной России.

– Через полчаса у вас откроется первая заграничная выставка. Волнуетесь?

– Конечно! (смеётся). Это, скорее, такое радостное переживание. Любая выставка – это событие, мероприятие, люди. Это как концерт. Эмоциональный подъём. Именно эти эмоции я испытываю, а какого-то страха у меня нет.

– В пресс-релизе от первого лица было сказано, что пропаганда идёт на человека со всех сторон и его оболванивают. Ваша выставка называется «Русская пропаганда». Если мы рассмотрим Чехию, где вы в Европе выставляетесь впервые, как «условный Запад», можно ли сказать, что ваша выставка –это зеркало?

– Отчасти да. Мне вообще кажется странным понятие русской или российской пропаганды. Можно пропагандировать что угодно, например, здоровый образ жизни, а если мы пропагандируем Россию, то часто это воспринимается в негативном смысле. Будто Россия – это что-то плохое. Россия – это же что-то хорошее, прекрасное.

– Безусловно, Россия прекрасна. Но ваши картины отображают её нарывы, раны, мозоли..

– Да, у нас всё есть, у нас большая страна и она очень эмоциональная. Конечно, я не представляю своей выставкой всю Россию. Она очень многоликая. Да и всё моё творчество – это не отображение реальности, это, скорее, пропускание через себя этой реальности. Это не карикатура «утром в куплете, вечером в газете» или наоборот, а, скорее, это игры подсознания. А сама тема пропаганды на мой взгляд очень смешная. Это, скорее, пародия на пропаганду.

– Вы думаете, карикартуры, сатира одной отдельной взятой страны будет понятна в другой стране? Вам интересна эта реакция?

– Понятия не имею, будет ли понятна. Реакция, конечно, интересна. Я всегда сомневаюсь, поймут ли мои картины не русскоязычные люди. На многих картинах есть надписи, понятно, что можно сделать перевод, но есть игра слов, которая понятна только носителю языка. И все эти страшилки или наоборот веселухи они ментально близки людям постсоветского пространства. С другой стороны, все люди на планете Земля живут одними и теми же базовыми ценностями – будь то хорошая успеваемость детей или возможность сыто поесть. Все хотят одного. И у меня очень много человеческих сюжетов. Это юмор и сатира на обыденные вещи, которые происходят с любым человек, несмотря на то, какой он национальности. Человек испытывает страх, восторг… у меня на картинах в основном какие-то пиковые состояния и эмоции. Похмелье, например. Думаю, чехи также испытывают похмелье, как и русские.

– То есть, отбор картин для выставки происходил не только по теме «Русская пропаганда»?

– Название выставки, скорее, провокационное. В России бы с таким названием эта выставка была бы не понятна и не интересна. Можно было бы назвать её «Красивые цветы» и это было бы равноценно. То есть, никак.

– А вы считаете, что в Чехии это название привлечёт внимание?

– Думаю, да.

– В российской прессе однажды написали, что вы считаете себя «православным сталинистом». Это стёб?

– Это ещё у Сорокина было – «православный коммунизм». Мне показалось очень смешным.

– Какие-то картины вы писали специально для выставки?

– Да, картина «Русская пропаганда» и ещё несколько, например, «На Запад». Вы выбирали, чтобы это было интересно. На складе, конечно, картин больше. Почему картины так нравятся людям? В них есть некая недосказанность и свобода для фантазии. И зритель таким образом становится неким соавтором.

– Ваши картины нравятся и либерально настроенной части общества, и, скажем так, партиотической. Как вы думаете, почему?

– Потому, что я не за политику цепляюсь, а за человеческие чувства, а они у всех одинаковые. А люди уже сами придают этому политическую окраску, потому что очень многие этой политикой увлечены как футболом. И они эту политику проецируют на всё – на любую статью, картинку.

– А будет картина о футболе? Вернее, о ЧМ по футболу в России?

– Нет, потому что я не отображаю реальность как таковую. В моих картинах – параллельная реальность. Грубо говоря – репортаж из параллельного мира. Мне не очень интересно, что происходит сейчас.

– Но была же у вас норвежская лыжница?

– Так это же смешно! Она вызвала такую бурю эмоций! Хотя я ничего туда не вкладывал. Просто нарисовал мужеподобную тётку. У людей начался взрыв в головах. Опять-таки, речь идёт об эмоциях. Если что-то делать на злобу дня, надо работать в газете – каждый день рисовать карикатуры. У меня же картинки такие, что человек повесил её к себе на стену и смотрит, а если она потеряла актуальность, то ему перестаёт быть интересно. Я же коммерческий художник, и если я продаю картину, то я предполагаю, ставя себя на место этого человека, чтобы она повисела у меня хоть какое-то время. Хотя мне, конечно, всё равно. Он может её купить и сжечь в печке.

То же самое с футбольным чемпионатом – он прошёл и о нём все забудут. В наше время, перенасыщенное информацией, забывается то, что было неделю назад. Я даже ставил некий эксперимент: беру одну и ту же картинку, можно её раз в месяц постить в фейсбуке, одну и ту же, и люди также продолжают восхищаться и удивляться – они уже не помнят, что было месяц назад.

– А какая из картин самая дорогая на выставке, вы же их продаёте?

– Теоретически да. Я не думаю, что их кто-либо купит. Я сомневаюсь в кредитоспособности местного населения. Мы же в России богато живём. А здесь наши каждую копеечку считают. Я с богатыми нашими за границей не встречался.

– Возникало ли когда-то у вас желание уехать жить за границу?

– Только разве что в Прагу, потому что она красивая.

– И что препятствовало?

– Я не знаю ни слова по-чешски. Я не знаю, что здесь делать, кому я здесь нужен. Условно говоря, если бы у меня был триллиард миллиардов долларов, я бы купил себе здесь домик и приезжал наслаждаться городом, вкусной едой, приятными людьми.

– А в России вам свободно живётся? Вас случайно не приследует Кэ-Джи-Би?

– Нет, Кэ-Джи-Би меня не преследует, я на них работаю.

– А, ну конечно, я и забыла!

– Есть же мнение, что в России невозможно критиковать власть…

– О чём речь? Вот вы увидели здесь критику власти, я даже про это думать не думал. Что там критиковать? Это же скучно. Не потому что это страшно, а потому что это скучно. Это очень сужает круг зрителей. Это означает занимать какую-то одну сторону и отсекать огромное количество других людей – это глупо. Конечно, как у гражданина у меня есть какая-то своя гражданская позиция. Но как художник я занимаюсь украшением мира, я делаю весёлые разноцветные картинки, а не пытаюсь изменить мир. Я рисую картину не потому что я хочу заострить внимание на какой-то проблеме, я рисую, потому что у меня есть внутренняя потребность. Любым художником движет тщеславие, творческий порыв. А всё остальное – это чисто наносное, пиарка. Поэтому в данном случае заниматься критикой власти – это скучно. Есть масса людей, которая этим занимается и получает от этого удовольствие, это их стихия, зачем мне туда нырять, мне там совершенно нечего делать.

Беседовала Ирина Шульц

Фото: Ирина Шульц

Выставка продлится до 29 июля в галерее Nadace pro rozvoj architektury a stavitelství по адресу: Václavské nám. 833/31. Открыто с 10:00 до 20:00. Входной билет – 149 крон.

Подробности: Категория: Интервью; Опубликовано: 04 Июнь 2018; Просмотров: 9007

Фото предоставлено Ольгой Жерносек

Ольга Жерносек (на фото), врач-пульмонолог родом из Беларуси, недавно обратилась с открытым письмом в Чешскую медицинскую палату. Её беспокоит ужесточение чешских законов в отношении врачей-иностранцев. Ольга сама прошла весь путь от апробации до аттестации и теперь является чешским доктором. Но она готова бороться за права своих коллег-иностранцев иметь возможность работать в Чехии и получить такой же статус.

— Ольга, расскажите подробнее, что вас заставило обратиться в Чешскую медицинскую палату?

— Это было связано с тем, что в июле минувшего года в Чехии приняли новый Закон о последипломном образовании, который затрагивает и вопросы апробации; и если исполнять все пункты этого закона, то врач-иностранец на сегодняшний день не может пройти весь процесс апробации. Отличие от старого закона в том, что во второй части апробации — практике — теперь сказано, что её надо проходить в больницах, имеющих специальную аккредитацию для прохождения практической части апробационного экзамена. По данным на апрель, ни одна больница в Чехии такую аккредитацию не имела. Это значит, что врачи, которые сдали тесты и должны были бы приступить к практической части, не имеют такой возможности.

— А больницы пытаются получить аккредитацию?

— Ранее пятимесячную практику можно было пройти в любой больнице. Там всегда был врач (školitеl), который присматривал за врачом-практикантом. Этих пяти месяцев хватало, чтобы врач-иностранец понял систему здравоохранения Чехии, какие-то нюансы, отличия, и шёл на устный экзамен.

По новому закону врач-иностранец должен проходить практическую часть в разных отделениях. Например, месяц в хирургии, месяц в гинекологии, месяц в педиатрии и т. д. Раньше больницы были заинтересованы взять такого врача, который проходил у них практику, учили его полгода, потом он сдавал апробационный экзамен и оставался у них в отделении работать. Сейчас больницы не очень заинтересованы получать аккредитацию, так как врач полгода ходит по разным отделениям и отсутствует там, где он необходим. И потом неясно — сдаст ли он апробационный экзамен с первой попытки и останется ли работать.

— Ваше открытое письмо было как раз таки посвящено этой устной части. В чём там вы видите проблему?

— Устный экзамен сильно не изменился. Он проходит так: врач, который прошёл практику, идёт сдавать устный экзамен. Экзамен проходит два раза в год. Первая часть — защита истории болезни. Там есть пять историй болезни, которые написаны во время практики. Экзаменатор может выбрать любую, и врачу-иностранцу необходимо её защитить. Сам экзамен — это четыре билета по четырём основным направлениям: терапия, педиатрия, хирургия и гинекология. В некоторых билетах два вопроса, в некоторых три. Всего это 10 вопросов со всей медицины. На экзамене сидит только один профессор. Когда экзамен принимает только один человек, то его оценка более субъективна, нежели оценка комиссии. Поток врачей-иностранцев в последние месяцы увеличивается, об этом пишет и Чешская медицинская палата. Из их последнего сообщения: в феврале число врачей-иностранцев, подавших прошение на членство в Чешской медицинской палате (членство обязательно), впервые за всю историю превысило число чешских врачей. Всего было принято 85 врачей, из них 17 из Словакии и 33 из других государств (31 врач с Украины). Но опять же, это сравнение сделано во время, когда чешские врачи ещё не окончили учёбу.

— Проблема в нехватке в Чехии врачей есть. Чешские врачи уезжают работать в Германию и Англию.

— Но решение проблемы не в том, чтобы принять как можно больше иностранцев. Любая страна заинтересована, чтобы на местах работали «свои». Нужно найти такой компромисс, чтобы и чешский врач хотел здесь остаться, но чтобы и врач-иностранец, который хочет стать чешским врачом, имел эту возможность. В настоящее время такой возможности нет.

— Мы в газете делали публикацию «Русскоязычные врачи», и специалистов в разных областях было достаточное количество. И мы рассматривали только Прагу и пригород. Значит, не всё так плохо?

— Раньше да, врачи имели возможность сделать апробацию. Я приехала пять лет назад и делала всё согласно закону: нострификация, потом тесты, практика и устный экзамен. Это всё длилось два года. А сейчас, если придерживаться нового закона, этой возможности нет, нет таких больниц, которые бы имели аккредитацию на практическую часть. Закон принят, но он не работает. Есть больницы, которые подали заявления на аккредитацию, но закон не совсем доработан. И не понятно, что делать врачам, которые уже приехали и работают: будут они работать по старым требованиям или по новым?

— Вызвало ли ваше письмо какую-то дискуссию в профессиональном чешском сообществе?

— Пока к дискуссии из известных персон присоединился президент Чешской стоматологической палаты Роман Шмуцлер, но ситуация у стоматологов немного отличается от нашей. Он говорил, что у них уже есть аккредитованные ординации, куда иностранные врачи-стоматологи могут прийти на практику. У нас, у лечебников, к сожалению, таких больниц нет.

Не совсем ясны требования к врачу-иностранцу, который сюда приезжает. Если мы смотрим на него как на выпускника чешского вуза, который ещё не закончил учёбу, то хотелось бы, чтобы требования были одинаковые, как к выпускникам чешских вузов. Недавно коллега адресовал вопрос министру здравоохранения Чехии и получил ответ, что объём апробационного экзамена соответствует объёму чешского госэкзамена. Получается, если следовать требованиям Министерства здравоохранения, то врач-иностранец должен сдать четыре госэкзамена в течение одного дня. Чешские врачи сдают госэкзамены раз в три месяца (четыре экзамена). Если чешский врач не сдаст один госэкзамен, то он пересдаёт только тот, который не сдал, а все остальные ему признаются. У врача-иностранца всё иначе. Например, он сдал педиатрию, гинекологию, хирургию, а терапию не сдал. И через полгода он снова идёт на все экзамены. Он пересдаёт всё. И, конечно же, стоит упомянуть, что весь процесс апробации иностранец должен оплатить. Нострификация стоит 3000 крон, первая часть апробационного экзамена — тесты, первая попытка — 3000 крон (1500 крон за каждый тест), последняя часть апробации — устный экзамен, 4000 крон за первую попытку. Каждая попытка потом стоит больше (например, устный экзамен: третья попытка — 9000 крон).

— Учитывает ли чешская система практику, которую уже имеет иностранный специалист?

— Что касается апробационного экзамена, нет. В этом и проблема: если мы смотрим на него как на выпускника, это одна вещь. А сюда едут специалисты в основном уже поработавшие и накопившие опыт, опытные врачи. Понятно, что для врача, проработавшего 20 лет хирургом у нас, сложно потом сдавать гинекологию, терапию, педиатрию на уровне выпускника, который только окончил университет. Но если чехи хотят, чтобы мы сдавали экзамены как выпускники, нам, иностранцам, остаётся это только принять, и мы будем этого придерживаться. Тогда пускай этот экзамен будет разделён как госэкзамен чешских врачей, будет экзаменационная комиссия, и та часть, которая сдана, будет признана хотя бы на какое-то время.

— В Чехии, согласитесь, существует бытовая дискуссия о том, что врачи из России, Украины, Беларуси — с Востока, как говорят чехи, — априори хуже чешских.

— Сложно судить. Везде есть отличия. Моё образование, как мне кажется, было более теоретическое и менее практическое. У чехов больше практики, их медицинские факультеты находятся при больших клиниках. Сравнивать качество сложно. И всё это субъективно.

И в заключение хотелось бы пожелать, чтобы врачи, хорошие специалисты, которые учились у нас, имели возможность приступить к апробационному экзамену, и чтобы последняя часть этого экзамена, от которого зависит иногда и дальнейший путь врача-иностранца, была более объективна.

Беседовала Ирина Шульц

Онлайн петиция, составленная Ольгой Жерносек

Подробности: Категория: Интервью; Опубликовано: 29 Май 2018; Просмотров: 6994

21 апреля в клубе Naš klub состоялся монетизированный Поэтический баттл. Формат этого проекта предполагает денежный приз, победителя выбирают зрители. Победителем стал резидент театра «Грани» Андрей Ландау. Мы побеседовали с ним, и вот что он нам рассказал:

— Андрей, вы выиграли в монетизированном Поэтическом баттле денежный приз. Что для вас значит эта победа?

— Конечно, в первую очередь это деньги, на которые можно купить поесть и так далее. Ну, а во вторую, это первые деньги, которые я заработал своими стихами, что формирует уже немного другое отношение к профессии. Например, раньше я не решился бы назвать своё творчество «профессией».

— Голосование, определившее победителя в баттле, насколько нам известно, проводилось среди обычной аудитории, находившейся в момент проведения конкурса в зале. Аудитории, которая не имеет опыта поэтической или литературной критики. Вам не было страшно, что эти не искушённые в поэзии люди не оценят должным образом ваше творчество?

— Нет, мне было любопытно. Я имею примерное представление, как сейчас оценивают стихи критики, так что мне хотелось получить отклик непосредственно от читателя, а не от аналитика. Я всё-таки в будущем рассчитываю на общение с более широкой аудиторией.

— Разрыв между баллами участников в финале был минимальный. Как вы считаете, почему зрители выбрали именно вас?

— Потому что во втором туре я прочитал хорошие стихи. Мне кажется, этого вполне достаточно.

— Андрей, вы считаете себя поэтом?

— Да, считаю.

— Почему?

— А если нет, то зачем мне тогда вообще писать? Помню, кто-то сказал: «Притворяйся, пока не получится».

— Как вы считаете, откуда и куда движется современная русская поэзия?

— Я не могу сказать, что поэзия куда-то движется или двигалась. Но если говорить о современной русской поэзии, она, мне кажется, не слишком серьёзно сама к себе относится. Шила в одном месте не хватает.

— 26 мая состоится Баттл монологов. Вы будете в нём участвовать?

— Конечно. От работы не отказываются.

— И последний вопрос: как вы планируете потратить уже выигранные деньги?

— Отдам долги.

Беседовал: Александр Васильев

Фото: Гузаль Азизова

Подробности: Категория: Интервью; Опубликовано: 17 Апрель 2018; Просмотров: 7175

30 апреля впервые в Праге выступит группа из Вены Princesse Angine. Эту русскоязычную группу, тексты и музыку для которой пишет солистка Ксения Островская, уже хорошо знают в России. А вот в Чехии, несмотря на близкое соседство, только начинают узнавать. И чтобы предварительное знакомство состоялось, мы попросили Ксению ответить на несколько вопросов.

– Ксения, как вы оказались в Вене и как собрали команду? Объясните нашим читателям и вашим будущим слушателям название группы.

– Я уехала в Вену в 13 лет с родителями, мой отец работает в Венском университете. В 16 лет я вернулась в Петербург, окончила университет по специальности художник декоративно-прикладного искусства, после чего продолжила обучение на графическом отделении Венского университета. Со второго переезда в Вену и начались песни, потом, четыре года назад, появилась группа. «La Princesse Angine» – моя любимая сказка для взрослых французского сюрреалиста Ролана Топора, безумная и серьёзная. Очень рекомендую к прочтению, тем более что русский перевод просто изумительный.

DANCING (CЛУШАТЬ)

Princesse Angine – ведущий авторский русскоязычный музыкальный проект в Вене. Главной особенностью песен Princesse Angine являются яркие мелодии и осмысленные тексты о трудной борьбе +/-двадцатипятилетних с мирозданием и постмодернизмом.

– Вы себя позиционируете как группу, работающую в традициях русского, питерского рока. А большинство ваших клипов воспринимаются как панковские. Я права? Кто их придумывает?

– Насчёт отсылки к русскому року – да, то, что мы делаем – поэтический рок, в традициях Кормильцева или Дягилевой. В плане музыки мы стараемся смотреть шире. Большая часть моих музыкантов – австрийцы, у них нет «наших» музыкальных привычек в голове. Плюс, конечно, аранжировки для струнного трио. Именно эта комбинация, на мой взгляд, делает наше совместное творчество оригинальным. Мы экспериментировали с элементами панка, но новая программа, с которой мы едем в Чехию, это скорее поп-рок. А что касается клипов – это тоже всегда совместное творчество, только к музыкантам добавляются ещё и режиссёры с операторами.

– Ваше выступление в Праге запланировано на Вальпургиеву ночь – 30 апреля. В Чехии в этот день «жгут ведьм», а в Австрии?

– Кажется, эта любопытная традиция здесь осталась в Средневековье. Но в Праге мы будем жечь на сцене, правда, без ведьм.

ОФИЦИАЛЬНЫЙ КАНАЛ (СЛУШАТЬ)

– Вы впервые будете выступать в Праге, хотя в Чехии вы не в первый раз. Насколько я знаю, был концерт в Брно. Какая публика тогда пришла на концерт? Какую публику вы ждёте в Праге?

– Так сложилось, что в Брно у нас есть концертный организатор, так что 29 апреля мы будем выступать там в пятый раз. У них есть чудесный клуб Music Lab, в подвале консерватории. В основном к нам приходит русскоязычная публика, но не только. Нам очень нравится у них, концерты всегда проходят на «ура». Очень надеемся, что и в Праге всё сложится. Мы довольно редко выступаем большим составом, со струнными, так что возможность практически уникальная.

Princesse Angine - проект, неординарный во всех отношениях. Это авторские тексты, берущие своё начало в петербургской поэтической традиции в обрамлении рок музыки с элементами классики, джаза и фолка. Это семь музыкантов из четырёх стран. Синтез, который, пожалуй, возможен только в столице музыки, Вене. Это лёгкая самоирония и непрекращающийся поиск чего-то большего. Песни Princesse Angine отпускаются без рецепта врача и способствует борьбе с депрессиями, солнечными ударами и авитаминозом.

– Трудно ли в Европе петь по-русски, я имею в виду, прославиться с русским рок-репертуаром?

– Мы всё-таки очень текстовые, так что прежде всего у нас, конечно, русскоязычный слушатель. В Вене, в этом смысле проблем нет, но для нас путь на большую сцену всё равно лежит через Россию. Мы стараемся выступать там несколько раз в год, но это тоже очень непросто.

СТАРШЕ (слушать)

– Будет ли афтепати после концерта?

– После концерта можно будет пообщаться и поделиться впечатлениями, давайте назовём это афтепати.

Вопросы задавала Ирина Шульц

Фото: Даша Кучер

Билеты на концерт можно приобрести в кассе клуба Frее Masonic Club (Týnská 10, Praha 1) или забронировать по имейлу: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.. Цена: 200 крон, студенты – 150 крон.