Все мы родным языком владеем, но у одних во владении языковой скарб, у других – имущество, и лишь у немногих – языковое богатство. К последним, бесспорно, относится Иван Толстой, внук писателя Алексея Толстого, брат писателя Татьяны Толстой, эссеист, публицист, журналист «Радио Свобода», автор книг «Отмытый роман Пастернака» и «Курсив эпохи». В этом году именно он диктовал участникам пражского тотального диктанта текст Дины Рубиной. Забавно: какой ещё город, кроме Праги, может похвастаться, что писал под диктовку Толстого? Надо отметить, диктовал бывший учитель русского языка прекрасно – именно как пономарь, хоть и с толком, и с расстановкой. Ну, а чувства Иван Никитич употребил в интервью, где мы с ним рассуждали о русском языке в эмиграции. А начали мы беседу с поиска русского писателя, родившегося и выросшего в эмиграции. На ум никто не шёл! Разве что Георгий Эфрон...
– Георгий Эфрон мог стать русским мыслителем, эссеистом – им он и стал, для этого ему было достаточно одного его дара. Но русским писателем в том первоначальном смысле слова, то есть создателем художественного мира на русском, на своём языке, – нет, стать им ему было не суждено по каким-то психологическим законам языковой среды, – заключил Иван Никитич. – Писателем первого (описательного) порядка в эмиграции можно стать, не выходя из дома, будучи окружённым роднёй, говорящей только на русском языке. Твоя вселенная будет мала, но всё-таки она будет, но если в твою вселенную ворвётся иноязычный словарь, шумящий на перекрёстке (выражение Льва Лосева – одного из моих любимых поэтов), тогда человек станет не писателем, а самим тем многоязычным словарём. Кто родился в эмиграции и стал русским писателем? Наверняка кто-то есть. Но вот не приходит имя, не всплывает…
Горький пример – моё собственное потомство. Мой сын родился ещё в России, но в возрасте трёх лет он из неё уехал. И я вижу барьер, стоящий на его пути. При том, что он человек, абсолютно читающий по-русски, у него великолепное русское ухо, он остроумен, да и просто умён. Словом, у него есть все задатки… чтобы не стать русским писателем. Я думаю, ему не хватает языковой интерференции, этакой бури в языковом море, меняющегося направления ветра. Не хватает постоянной ежесекундной работы по высмеиванию того инструмента, которым он же и пользуется, – языка. Без этого издевательского высмеивания ничего на своём языке выражать невозможно. Ты должен понимать весь набор нюансов, которые сопровождают то или иное словоупотребление. И чем лучше ты весь этот набор чуешь, тем лучше ты выбираешь слово, которое тебе нужно вот в этой строке, вот на этом месте. На третьем или на пятом месте.
– Можно это назвать обратной связью? Просто не хватает обратной связи...
– Самое затёртое выражение, но оно же и самое точное. Да, не хватает обратной связи. Что происходит в эмиграции с ассоциативным рядом, который я считаю для языка столь же важным, как понятийная сторона дела, лексическая, этимологическая наполненность? А вот какие штуки происходят: не хватает стихийного фона, который приходит со стороны, даёт иные значения, иные понимания, который даёт необходимую цитатность, чтобы не повторять то, что уже до дыр зацитировано. Интернет, конечно, очень помогает обитать в языке, но совершенно не так, как живое присутствие в нём. Я это понимаю и пытаюсь побороть в своём сыне, в своём внуке этот недостаток. Вот растёт мой внук, как рос и мой сын – по поводу каждого употреблённого им слова я должен рассказать пусть самый пошлый анекдот, пусть самую избитую шутку, воспоминание, описать случай, дать пример правильного и неправильного словоупотребления, я обязан рассказать это каждому из своих детей, я просто не могу без этого существовать. Я должен рассказать байку, как седовласые академики поспорили по поводу твóрога и творогá – как слово правильно произносить. И как они, устав спорить, решили спуститься вниз, в гардероб к тёте Глаше, и узнать у неё, как же правильно: твóрог или творóг?! И тётя Глаша блестяще их рассудила: «Так за рубль творóг, а за рубль двадцать – твóрог». Я обязан рассказать эту шутку (признаюсь честно, я научила сына школьному «Лукоморью», где на неведомых дорожках верблюды ходят в босоножках. – Прим. авт.). Кто кроме меня? Иначе дедушка помрёт, и они так и не узнают, как правильно, как надо. Я должен все известные мне рифмы, частушки, весь чёрный школьный юмор – всё-всё рассказать детям, чтобы у них расширялся, пополнялся ассоциативный ряд.
Итак, первое, что я хочу посоветовать любому эмигранту: не бойтесь грязи языка, ибо в языке нет грязи по определению, вы сами чистильщики своего языка и своего словарного восприятия. Мы сами делаем своим тот язык, который нам приходится по вкусу. Жизнь, опыт, мозг, природа – всё накладывает свою печать на нашу врождённую матрицу. Потому вы будете говорить так, а я – эдак. Будьте собой, читайте книги, смотрите телевизор, да – телевизор, вы обхохочете в нём то, что вам не понравится. Оно просто не ляжет на вашу матрицу. Языка бояться глупо. Язык – как музыка, как ветер. Не бойтесь ветра. Вам дует? – поднимите воротник.
– Получается, что Вы для своих потомков – этакий паллиатив языковой среды.
– Да. Это мой долг. Я его чувствую, и это чувство не искусственно. Если мои дети проживут целую жизнь за границей, русский в них постепенно начнёт угасать. Я хочу им дать шанс (хотя дома я тотальных диктантов не устраиваю). Пусть они им не воспользуются – это их дело. Но дать надо. Инструмент, который я настоятельно всем рекомендую, – чтение. Читайте своему ребёнку вслух. Это трудно, в 12 лет (именно столько моему внуку) мальчику нужны компьютерные «стрелялки». А я взял и открыл «Повести Белкина», «Дубровского» (он, к слову, оказался тяжёл) – выбор за мной, я чувствую, что ложится на него, а что нет. В конце концов, есть мальчишечья душа, а есть девчоночья душа, поэтому я читаю внуку мальчишечью литературу, с лёгкими вкраплениями девчоночьей – чтобы он видел мир объёмно. Но в чтении нашем самое главное – комментарии, что рождаются после каждой прочитанной фразы. У нас это не простое выслушивание гениального классического текста: Толстого, Пушкина, Тургенева, я ему и Набокова читал, признаюсь. Рассказ Набокова «Королёк» идёт на ура. Это блестящий сюжетный рассказ, читая который я видел от удовольствия перекошенную рожу своего внука.
– Поддержка языка у нас дело не только семейное, но и государственное. О роли семьи в сохранении русского языка на чужбине мы поговорили, обратимся теперь к государству. Итак, средства выделяются…
– Чтобы об этом говорить, нужно разбираться в вопросе. Я не специалист. И ненавижу шарлатанов, рассуждающих на темы, в которых они ничего не понимают. Я ничего не знаю о господдержке, более того, не уверен, должна ли поддержка быть государственной или частной, но руками и ногами голосую за неё. Потому что примеры такой работы мы видим по всему миру: Британский совет, «Альянс Франсез», Институт Гёте, Институт Сервантеса – это только во благо, мы приобщаемся к чужой культуре, мы ей благодарны. Она вонзается в нас, как гарпун, крючок какой-то, она нас привязывает, она в нас зёрнышко сажает – не сорняк. Отличное зёрнышко, плодоносное. И вот мы попадаем в какую-то чужую среду, и в нас прорастает: я знаю это слово, я это имя где-то уже слышал, я знаю, что это языковое исключение – мне уже интересно, и я начинаю в эту культуру вгрызаться. Значение этих культурных имплантатов, био-, лингва-имплантатов невероятно велико. А с помощью культуры, языка можно продвигать всё: и мировоззрение, и любовь, и человеческие чувства. Язык формирует и саму жизнь, и карьеру. Языком нужно заниматься!
Как сохранить язык в иммиграции: советы Ивана Толстого:
1. Расширяйте, пополняйте ассоциативный ряд. Выкладывайте весь собственный языковой запас.
2. Читайте своему ребёнку вслух.
3. Комментируйте прочитанное.
4. Помните: все источники хороши, в языке нет грязи.
Наталья Скакун
