Валерий Коннов: "Вот приз и грамоты, наши награды. Нашу работу видели и оценили как в России, так и в Чехии".
Фото: Пражский экспресс
У руководителя Представительства Минобороны РФ по военно-мемориальной работе в Чешской Республике Валерия Васильевича Коннова командировка в Чехию закончилась в начале февраля. Сохранением и восстановлением захоронений российских солдат и красноармейцев в общей сложности он занимался четыре года — год в должности заместителя руководителя и три года непосредственно возглавлял представительство. Мы поговорили с Валерием Васильевичем о том, что удалось сделать за годы работы, какие сложности возникали, почему на памятниках появляются красные звёзды, а также узнали о его понимании роли Красной армии в освобождении Чехии и Праги.
— Валерий Васильевич, когда вы вступили в должность, у вас уже был какой-то план работ?
— У нас есть определённые направления деятельности. Мы входим в состав Управления по военно-мемориальной работе Министерства обороны РФ. Нам задают определённый вектор. Остальное всё решаем на месте, исходя из условий страны, её истории. Например, в Чехии были и Наполеоновские войны, и Первая мировая, и Вторая мировая. Много российских воинов здесь полегло.
— Есть ли какие-то приоритеты в вашей работе в Чехии?
— В последние годы приоритет — возвращение имён погибших и захороненных воинов. Мы восстанавливаем не только имена, но и выясняем их судьбы. Ищем родственников и доводим до них информацию. Разумеется, мы ведём работу по восстановлению воинских захоронений и содержанию их в достойном состоянии. Мы сотрудничаем с местными властями и патриотическими организациями. Устанавливаем место захоронения, наблюдаем, посещаем, определяем объём восстановительных работ. Нам часто помогают местные власти и чешские организации, Клуб «Пограничье» например, антифашисты и другие.
— Если исключить местные власти, то получается, что все перечисленные вами организации — общественные; но, как правило, в них нет профессионалов-реставраторов. Какой путь можно считать профессиональным в деле реконструкции захоронений? Есть методология?
— Некоторые памятники, где нет могил, являются памятными местами. Другие находятся на самих захоронениях. Мы не меняем их исторический облик, просто поддерживаем их в нормальном состоянии. В случае выявления новых имён — реставрируем, не меняя облика. Для ремонта любого захоронения мы делаем запросы в местные организации и действуем на основании их разрешений. Если памятники представляют историческую ценность, местные власти делают запрос в Министерство культуры. Иногда это сложно, это проблема, как в Праге на Ольшанах или в Оломоуце. Нужно было, например, делать памятник в первоначальном цвете, металл должен был использоваться только такой, никакой другой. Подключаются реставрационные мастерские с соответствующей лицензией.
Открытие памятника в Оломоуце. Фото: Представительство Минобороны РФ в Чехии по военно-мемориальной работе
— В Оломоуце, насколько мне известно, на памятниках были фотографии погибших, фотографии, которые люди размещали уже спустя годы после окончания войны.
— Мы проговаривали с администрацией города возможность проведения реставрации так, чтобы не портить исторический облик мемориала.
— Но вы демонтировали эти фотографии?
— Мы провели совещание с администрацией города, спланировали сделать отдельную стелу и вписать её в этот ансамбль. Все эти фотографии будут перенесены на стелу. Мы всё согласовали.
— Чьё это было предложение?
— Предложение не убирать было нашим. Родственники же привозили фотографии, и мы решили их поместить на стелу. Дело в том, что есть определённые каноны, есть архитектор, который это спроектировал, и никто не может просто прийти и повесить фотографию на понравившееся ему место.
— Даже если это могила родственников?
— Это не их могила. Там, в Оломоуце, общие захоронения находятся за центральной частью ансамбля. Люди прикручивали фотографии к постаменту. В Брно было порядка восемнадцати. Каждый приходил и в центральной части ставил свои фотографии. Всё-таки это исторический объект. Так делать нельзя. Мы все их сняли и перенесли на надгробья на поле, где реально лежат останки. И сейчас в Брно предстоит большая работа, надо вписать в ансамбль три тысячи фамилий, как это было в Соколове.
— Что за эти четыре года работы стало вашим главным предметом гордости?
— Мы сделали каталоги российских воинских захоронений на территории Чешской Республики — Карловарского и Пльзеньского краёв. Всех указали поимённо, сделали это своими силами.
— Где эти каталоги можно найти?
— В Министерстве обороны Чехии. В администрации, школах, музеях Карловарского края. В России, в Управлении, в архиве. Мы перепроверяли каждое имя, но ещё остались чистые страницы, работа продолжается. На днях Клуб «Пограничье» нашёл ещё две могилы. На стыках с Германией, в приграничье. Пльзеньский каталог находится в печати. Мы поставили задачу ежегодно выпускать по одному каталогу. Такие каталоги будут созданы по всем регионам Чехии.
— А из памятников?
— Оломоуц, Соколов. В Соколове мы установили две с половиной тысячи имён военнопленных. Впервые за всю историю. Мы сделали это на российские деньги, целый год всё представительство работало, устанавливали все имена. Дальше будет Брно, Фридек-Мистек. Все имена должны быть известны и увековечены. Ещё одно наше достижение — мы стали учить поисковой работе учащихся школы при посольстве РФ, и они тоже ищут. Даже посольства СНГ в Чехии принимали участие в поисковой работе, а теперь они принимают участие в занятиях, присылают студентов, хотят работать с поисковыми базами. Мы также выходим на ряд российских организаций, они тоже будут искать. Вот приз и грамоты, наши награды. Нашу работу видели и оценили как в России, так и в Чехии.
Мемориал военнопленным в Соколове. Фото: Представительство Минобороны РФ в Чехии по военно-мемориальной работе
— Давайте вернёмся к именам. Подход к восстановлению имён осуществлялся и до вас, но не всегда эта работа выполнялась качественно. Плиты с именами устанавливали, но сегодня на некоторых из них имён уже не видно. Такая вот работа ваших предшественников. Тот объём работ, который был сделан до вас, вы к нему принципиально не прикасались?
— Мы исправляем ошибки и ремонтируем воинские захоронения вне зависимости от того, когда они были установлены или отреставрированы, главный критерий — реальное состояние захоронений. Взять те же Ольшаны. Мы исправили памятники, на которых были ошибки.
— А Багирова? (На памятнике примерно с 2013 года указана неверная фамилия красноармейца, вместо Багиров — Бочаров. — Прим. ред.)
— Поймите нас правильно. Невозможно всё сделать одновременно, мы ограничены в средствах. Когда мы открывали памятник двадцати одному погибшему в Теплице на еврейском кладбище, я разговаривал с представителями еврейской диаспоры, и когда они спросили, сколько нам выделяется средств на ремонтные работы в год, они удивились. У них на одном кладбище больше финансирования, чем у нас на все воинские захоронения в Чехии.
— Можете сказать, как финансируется ваша организация?
— Финансируется Посольство РФ в ЧР, это порядка двухсот тысяч долларов в год. Опять же, мы благодарны администрациям чешских регионов; если бы администрации не выделяли средства или люди не помогали, как, например, депутат Европарламента Иржи Машталка, проводивший ремонтные работы за свой счёт, мы бы сделали гораздо меньше. Некоторые администрации выполняют масштабные ремонты. Реконструкцию на кладбище в Ходове мы сделали пополам с администрацией. Я был у гетмана Пльзеньского края, он выделил половину средств на издание Каталога российских воинских захоронений на территории Плзеньского края, создал рабочую группу по оказанию нам помощи в этой работе, потрясающий человек работал с нами, это историк и исследователь Милан Енчик. Разговаривал с гетманом Устецкого края Бубенечиком, он пообещал софинансирование в выпуске каталога российских воинских захоронений своего края и создаёт рабочую группу для совместной работы. К кому бы мы ни обращались, везде находили понимание. Люди понимают, что можно разорвать экономическое отношения, политические, но есть такая живая жилка, она трогает каждого человека — и это военно-мемориальная работа. Эту нить рвать нельзя.
— Вы сталкивались за время работы с отказами, неприязнью?
— Неприязни не было, но бюрократы… Приходилось, конечно, бороться с этим вездесущим племенем. Но отказы были вялотекущие. Тот же самый Оломоуц, они полгода только разрешение давали; ещё в одном месте мы получили разрешение, и вдруг раз — староста пошла на попятную, непонятно почему, бюджета это не касалось. В общем, как везде, совсем гладко не бывает.
— На некоторых памятниках после реконструкции появляются красные звёзды, с чем это связано?
— В последние годы есть тенденция: администрация ремонтирует памятник, и вдруг надпись на нём меняется. Получается, вместо благодарности красноармейцам пишут: «Жертвам Второй мировой войны». Вроде наши, а вроде и не наши лежат. Это, наверное, первые плоды 90-х, когда звёзды закрашивали. Мы их возвращаем. Иногда приходится доказывать, что они были. Ищем фотографии в архивах, иногда сами жители дают снимки. Тогда сами администрации возвращают звёзды. Это же символы. Люди погибали под красными знамёнами и звёздами.
— Не являются ли красные звёзды дополнительным сигналом для вандалов?
— Каждой эпохе присущи свои символы, те же серп и молот. Что тут обидного для чехов? Их же никто не упрекает, что у них львы. Вандал — психологическое состояние, патология. Если человек приходит на кладбище крушить, он будет крушить независимо от символов. Не бывает так, что человек бегает по кладбищу, умиляется, вдруг видит звезду — и сердце у него разрывается. Либо это психический больной, либо политически заинтересованный. Так было возле Пражского Града. Несколько раз, перед выборами, сбивали звезду на памятнике. И проблема не в памятнике — видимо, была задача нагнетать обстановку, чтобы решать свои определённые задачи. Пресс-секретарь президента Чехии сказал, что это сделали недоумки. Получается, от разбитого чешского памятника пострадал пресс-секретарь президента, который по своей инициативе восстановил звезду. Восстановил и высказался, памятник опять осквернили. Всё это продолжалось, пока шла предвыборная гонка. Там, у Пражского Града, стоит просто памятник, не захоронение. Его тоже ремонтировали за счёт спонсоров. Нам деньги выделяются на ремонт только тех памятников, под которыми кто-то лежит. А вандалы… В любой стране они есть — и у нас тоже, и в соседних странах.
— У вас есть какой-то контакт с чешской полицией, когда происходит осквернение?
— Нет. Посольство пишет ноту, а мы сообщаем в Министерство обороны Чехии. Они всегда оперативно реагируют, сами выезжают в случае вандализма.
— Вернусь на Ольшаны, к могиле Багирова. Каждую весну Владимир Поморцев проводит там экскурсии и рассказывает о Багирове, как о вопиющей ошибке, сделанной чешским представительством Минобороны. Почему бы не исправить фамилию и не забрать у него этот козырь из рук?
— Во-первых, большое ему спасибо за то, что он неравнодушен. В его работе по захоронениям много положительного. Есть и отрицательное. Но мы не делим людей на хороших и плохих. Мы сразу же попытались с ним связаться, у него богатейший архив, он нам всё рассказал. Мы не можем всё сделать, там же не один Багиров. Все деньги на это мы бросить не можем. У нас более тысячи захоронений в Чехии. Ольшаны — одно из воинских захоронений.
Фото: Владимир Поморцев
— Но оно в Праге.
— А чем красноармеец, который лежит в Брно или в Остраве, хуже того, кто похоронен на Ольшанах?
— Прага — это лицо, витрина, если позволите.
— Брно — витрина, Карловы Вары — витрина. Мы везде делаем дело. Здесь мы реагируем пропорционально. Сделали сколько могли. Всё это носит плановый характер. Если бы могли, сделали бы больше. Нет средств, чтобы сдвинуть огромный пласт работ. А красивые витрины мы уже проходили. Нужна правда, и наше представительство делает всё для её установления.
— Есть кладбище в Австрии, на котором похоронен дед Дерипаски. Дерипаска там провёл солидную реконструкцию. У нас на Ольшанах, если не ошибаюсь, лежит дед Петра Авена. Может, обратиться к банкиру?
— Думаю, он неплохо лежит, раз внук до сих пор не отозвался. Слышал историю, в других краях, не в Чехии, кто-то ещё и часовню построил, но только для своего деда… А ведь там ещё сотня человек лежит. Если наши мультимиллионеры… они же понимают, что путь на небо не банкнотами выстлан. Если он считает нужным, сделает предложение. Солдаты все равны. Никого не выделяем.
— В реставраторском деле, как и редакторском, есть различия между дефисом и тире. На первый взгляд это незначительная вещь, но когда знающие люди видят дефис между годами рождения и смерти, они говорят примерно так: «Солдатик и так мало прожил, а ему ещё и дефис поставили». Такое встречается здесь часто.
— Раз часто встречается, значит, этому не придаётся особого значения. Это специфическая специальность, у делающих памятники есть соответствующие шаблоны. Когда мы подаём им списки, они, может, делают чёрточки в зависимости от того, как принято в их стране. Может, они сами решают.
— Вы как-то влияете на шрифт?
— Главное, чтобы он был читаемый и достойный.
— Не так, как на Ольшанах, где в именах был ипсилон вместо русской буквы «у».
— Ошибки, конечно же, возможны. Первым делом, когда мы получаем списки, оговариваем шрифт. Например, были на памятнике большие буквы, а хотят сделать меньшие. Следим за читабельностью. Шрифты нам предлагают разработчики. Наше представительство занимается сверкой имён, поиском достоверных данных. По идее, на этом наша работа заканчивается. Но поскольку мы люди неравнодушные, то теребим всех подряд.
— В Минобороны РФ есть должность или отдел, отвечающий за художественную часть?
— Такого нет. Вопросы реставрации, конкурсы, работа с подрядчиками — всё это ответственность Посольства РФ в стране пребывания. Деньги идут через Министерство иностранных дел, выделяет их посольство. В начале года мы составляем план посещения воинских захоронений. Только в этом году мы посетили 383 захоронения. Это за один год.
— Получается, по одному кладбищу в день?
— Все подразделения нашего посольства ездят на захоронения, осматривают. Некоторые группы берут пять-шесть захоронений, школа берёт порядка десяти, генконсульства в Карловых Варах и Брно у себя смотрят, и мы постоянно находимся в движении.
— Сколько всего захоронений на территории Чехии?
— Свыше тысячи. Тысяча двести где-то. Периодически плюс-минус. Вдруг нам говорят — это не воинское захоронение, здесь никого нет, эксгумация была. Где-то год назад мы зашли в архив Минобороны и нашли списки перезахоронений за 1945—1946 годы. Нами в Чехословакии был оставлен батальон, который занимался укрупнением захоронений, они ведь были по всей стране разбросаны. Во Фридеке-Мистеке так было. Брно, опять же, там перезахоронили. Вот сейчас «пограничники» (Клуб «Пограничье». — Прим. ред.) сказали, что нашли ещё два захоронения. Мы поедем, посмотрим. Считайте, что прибавилось ещё два воинских захоронения. И столько же примерно памятных мест. Воинские захоронения всё же на кладбищах, а памятные места часто расположены в центре городов. Они больше на виду у людей. Например, тот, около Пражского Града, который отремонтировали на деньги спонсора.
Осквернённый памятник у Пражского Града. Фото: фб Иржи Овчачека
— Расскажите, что это за памятник.
— Это памятник павшим советским воинам. Он был обветшавший и подзабытый. А это единственный памятник, мимо которого проходят десятки тысяч людей, которые идут в Град. Мы нашли спонсора, он всё отремонтировал. Памятник чудесно стоял, потом началась политическая возня. Как я сказал одним товарищам, мы становимся жертвой ваших политических игр и разборок.
— У нас тоже возникают распри.
— Не до такой степени. У нас междоусобицы денежные.
— Мемориальное кладбище на Ольшанах. Там захоронено 437 солдат, в большинстве своём перевезенных из разных мест.
— Перевозились умершие из госпиталей. Погибали на окраинах, на подступах к городу.
— Существует мнение, что это кладбище было создано таким огромным, чтобы показать, как много здесь погибло людей, подчеркнуть заслуги Красной армии в освобождении Праги. А Владимир Поморцев, например, доказывает, что в центре города за Прагу пало порядка тридцати человек. Вы размышляли на эту тему?
— Интересный вопрос. Вот, говорят, Красная армия вообще не освобождала Прагу. Недавно показывали интересный ролик, там за медвежонком гонится пантера. Этот медвежонок — Пражское восстание, власовцы... В ролике он становится на лапы, и вдруг пантера (фашистская армия) пугается и убегает. Потом показывают крупный план: за медвежонком стоит медведь, в четыре раза его больше. Когда каток нашей Красной армии двигался сюда, отсюда бежали все фашисты, все! На машинах наших было написано: «На Прагу!» «За Пражское восстание». Солдаты шли, и погибали по дороге. Шли сотни километров. А сколько под танками погибло, в аварию попало. А шли они реально, и гнали перед собой немцев. Вся эта операция началась, потому что в Праге началось восстание, и надо было помочь.
— Владимир Поморцев часто публикует истории об установленных им причинах смерти солдат Красной армии: этот напился, упал, утонул, тот отравился. Получается, живо представление, что смерть на войне должна обязательно быть героической, в бою?
— Такое отношение кто-то подпитывает, чтобы принизить роль красноармейцев. Ну, выпил солдат в Праге спирт, а спирт оказался техническим. И что? Он бросил семью, детей, он шёл три года с боями для того, чтобы выпить в Праге и умереть? Это сейчас можно обвинять всех подряд. А этот тут заразился, а этот с самолёта упал, герой что ли? Каждый человек на войне делает свою работу, и он дошёл до Праги! Значит, десятки фашистов бежали отсюда из-за того, что он дошёл. И после этого он не герой, потому что он выпил здесь стакан? Не допускаете, сколько было отравлений? Я эти вопросы вообще не воспринимаю. Сколько было массовых отравлений, потому что немцы травили колодцы. Сколько без вести пропало, сколько в лесах банд было!
Не так давно узнал такую историю. Старшина, орденоносец. Нет боевых действий, вышел из машины. И пацан из гитлерюгенда кинул гранату... А старшина прошёл всю войну, был в орденах. Это дело случая, это война, не прогулка. Он бы никогда сюда не пришёл, если бы его не позвала история. Владимир Поморцев? Он не служил в армии. Он ходит с фотоаппаратом, захотел — повернул объектив направо, захотел — налево. Он не знает, что такое приказ. Выпить? Не зря же наркомовские сто грамм были. Где-то привычка была, а с другой стороны, как снять стресс? Солдат шёл сотни километров. Спирт же не просто расслабляет, это калорийный напиток. Люди, которые погибли, они погибли во имя великой цели, и относиться к ним нужно с огромным уважением.
Беседовала Ирина Шульц
