Более полугода назад чешский диссидент Петр Ул, исповедовавший в юности анархистскую идеологию, в газете «Лидове новины» написал, что в Чехии впервые за четверть века после «бархатной революции» появился узник совести, первый политический заключённый. И это — русский студент Игорь Шевцов. Полиция обвинила Шевцова в покушении на жизнь семьи министра обороны Чехии. Якобы он бросал коктейли Молотова в дом министра. В конце апреля над Шевцовым состоялся суд, который шёл два дня. В зал заседаний невозможно было попасть — все места заняли друзья Игоря, чехи. Доказательство у полиции было только одно, и то косвенное: на бутылке с зажигательной смесью обнаружен одорологический след (запах), идентифицированный собакой. Это дело объединили ещё с одним — граффити. Друзья-анархисты расписывали граффити стены Рузинской тюрьмы, а Шевцов снимал это на камеру. По первому делу обвинения сняли за недостатком улик. По второму присудили депортацию на два года. Мы встретились с Игорем вечером после вынесения судебного решения.
Фото: Пражский экспресс
— Игорь, получается, что по решению сегодняшнего суда вы не оправданы, но и не обвинены, как вы себя чувствуете?
— Я думаю, что от меня хотят избавиться, послать куда-нибудь подальше, обратно в Сибирь желательно. Хотя это логично, что депортировать меня не за что. У меня есть много причин, чтобы здесь остаться.
Я политически и социально активный человек, участвую во многих мероприятиях. А в чешском обществе сейчас, как и в российском, произошёл раскол и напряжение нарастает. И мне кажется, они хотят избавляться от наиболее активных иностранцев (я ни в коем случае не отношу себя к передовым активистам), от людей, которые, по их мнению, представляют для Чехии какую-то опасность. Это моя догадка — после всего, что со мной произошло.
— Вы неоднократно говорили о том, что процесс против вас сфабрикован
— Да, и могу это повторить. Во-первых, об этом говорит сам факт того, что дело дошло до суда с одним непрямым доказательством. Если бы материалы этого уголовного дела не объединили с материалами другого уголовного дела — граффити, а они объединили, сказав, что там одинаковая мотивация (кидать коктейли Молотова в дом и снимать, как рисуют граффити — это одна мотивация, по мнению полицейских). Так вот, если бы их не объединили, дело бы не попало в суд. А ещё бы пришлось платить возмещение ущерба за моё незаконное трёхмесячное пребывание в тюрьме. Там приличная сумма получается. За день содержание под стражей — 500 крон. Поэтому у меня есть основания говорить, что это сфабрикованное дело. Любой протокол возьму: четверть из написанного — о том, что, собственно, должно было случиться, всё остальное — на какие демонстрации я хожу, с кем я общаюсь, какие плакаты несу, что говорю в мегафон, какие веб-страницы посещаю, с кем общаюсь, что говорю. Такой вот кагэбэшный протокол. В России постоянно происходит что-то подобное, и у меня такое чувство, что я уехал из России, но Россия меня догнала.
— В России же вы тоже были активистом, и даже были неоднократно задержаны…
— Да. Один раз мы с другом в Иркутске вешали антифашистский баннер на стену дома, но в России же все митинги надо согласовывать… Мы вешали плакат с именами убитых в 2009 году антифашистов Маркелова, Бабуровой и ещё 13 человек, которые были убиты последователями каких-то неонацистских движений. Это было 19 января — это такой день памяти во многих городах России и даже в других странах. В Москве почти всегда проходило какое-то шествие. Вешали баннер — и нас задержали на два дня. Потом нас осудили за несогласованный митинг. Каждый заплатил по 20 тысяч рублей. Деньги собирали с миру по нитке. Через пару месяцев в Иркутске проходил патриотический митинг, по-моему, он назывался «Крым наш». И мы пошли с другом туда, чтобы раздать антивоенные листовки с нашими анархистскими идеями. Через пять минут нас задержала полиция. Мы пассивно сопротивлялись. Нам сказали, что мы нарушили «закон о листовках». «Какой закон о листовках? Нет такого закона, мы книжку с собой носим», — говорим. Просидели три часа в отделении и только через месяц нам предъявили обвинение, что мы делали митинг на митинге. Мы обжаловали и первое, и второе дело. И вот по этим листовкам меня признали невиновным. Меня оправдали, потому что следователь подделал время составления протокола. В суде это вскрылось. В отношении следователя началась проверка. Друга признали виновным. Оба мы заплатили штрафы, но мне мой так и не вернули. Адвокаты до сих пор ведут этот процесс. Они присылают мне сюда документы, я ставлю подпись и отсылаю в Россию. Они там за меня борются, за те деньги, которые я заплатил. В Россию я сейчас поехать не могу.
— М-да... А чешский суд сегодня «выписал» вам путёвку в Россию, то есть депортацию.
— Мы будем подавать апелляцию. Я никуда не собираюсь. У меня много дел, мне надо заканчивать первый год обучения в университете. Это не значит, что я в Россию не собираюсь. У меня нет такого: «Россия? Нет, никогда!». Везде жить хорошо. Там у меня семья, друзья. Но я хотел бы остаться здесь. Я здесь получаю интересную специальность и хочу реализоваться в будущем.
— А как вы попали в Чехию?
— Я окончил 9 классов, пошёл в туристический колледж с уклоном на спортивный туризм, этот спорт есть только в России. Защитил диплом на отлично и подумал, что надо дальше учиться. Но я понял, что в России произошла коммерциализация всего, включая медицину и образование. Я понял, что мне придётся сдавать ЕГЭ, который я не признаю, и как-то продираться на бюджетные места. Меня от этого стало тошнить. Решил, что пойду работать. А мои три подруги уже уехали в Чехию и здесь учились. Они сказали: «Давай к нам! Здесь очень клёво, и образование бесплатное, как должно быть нормально, по-человечески. Здесь люди терпимее. Есть возможности путешествовать по Европе». В России тоже огромные возможности для путешествий, чем я, в принципе, и занимался в свободное время. Но в Европе можно разные страны посмотреть. И я подумал: «Хорошо, если всё получится, я смогу учиться в европейском университете, во-вторых, я смогу выучить новый язык, тем более такой прикольный, как чешский. И решил поехать. В Праге я академически на подкурсах учил чешский язык.
— Это же недёшево…
— Я всё посчитал. Оказалось, что оплатить подкурсы в Чехии будет дешевле, по сравнению со всей учёбой в России. А европейское образование — это и другой уровень, и другие возможности.
— Как вы стали чешским активистом?
— В России я же им был. А контакты очень быстро находятся. Не прошло и двух недель, как я здесь присоединился к каким-то проектам и активной общественной деятельности. Человеку, который ни в чём не участвует, конечно, немного странно, что так быстро я сориентировался. На самом деле это было несложно.
— Игорь, расскажите нам об анархистах. Насколько они радикальны?
— Есть определённая часть общества, которая не согласна с системой, но ничего не может в данный момент с этим сделать, поэтому она предпринимает ряд действий. Кто-то стоит с плакатами, кто-то создаёт альтернативные общественные институты, такие как пражская Klinika, кто-то будет выбирать радикальные действия. Нельзя делить так, что одна группа является радикальной, а вторая — миролюбивой. Ведь человек, работающий от зари до зари, чтобы прокормить свою семью, может тоже радикализироваться. Всё зависит от конкретного человека, города, страны. Вот, например, либералы, они говорят: нам не нравится, как мы живём, мы думаем, это всё из-за нашего президента, выберем другого президента. Анархисты говорят: мне не нравится, как мы живём, есть какой-то президент, он принимает за меня какие-то решения, за которые я даже не несу ответственности, за мою жизнь, давайте жить по-другому, потому что, если мы выберем другого президента, изменится только то, что придёт другой президент, суть не изменится. Оппозиционные силы в России этого вообще не поняли. Они сказали: нас злит Путин, то, что он победил на выборах. Но только анархисты говорили, что сейчас разворачивается огромная патриотическая пропаганда, и Путина всё равно выберут, и даже если выберут другого, это будут те же самые институты, основанные на иерархии, на управлении человека человеком. В этом смысле анархисты, конечно, радикальнее, потому что предлагают совсем другое устройство общества.
— Игорь, а почему вы на суде дерзили, говоря, например, что вы даже не знали, что в Чехии есть министр обороны.
— Ну, во-первых, если бы меня прямо спросили: есть ли в Чехии министр обороны, то я бы, логически поразмыслив (раз есть армия, то есть и министерство, и министр), ответил бы утвердительно. А тем, как я ответил, я хотел подчеркнуть весь абсурд обвинений, выдвинутых против меня. Я вообще о нём ничего не знал: ни его имени, ни где он живёт, ни какова его политика.
— Да-да, Мартин Стропницкий во время процесса по вашему делу заявлял чешским СМИ, что данное преступление — это нападение на прозападное, пронатовское направление Чехии.
— Как только чешские СМИ узнали, что обвиняют студента из России, они сразу сказали: ага, вот оно! Думаю, с Россией это бы никак не связывали, если бы не звучало имя русского студента. Как говорится, сложили в одну корзинку яблоки и груши — и это будет одно и то же. Это было очень глупое заявление в мою сторону, что я какой-то пропутинский… анархист. Это абсолютно какое-то безумное словосочетание! Что я типа «наказал» этого министра, потому что он там что-то против России имеет. Это ужас просто какой-то. Сумасшествие. Я готов бесконечно критиковать русское государство, американское, чешское — какое угодно, как форму управления обществом. Я могу найти изъяны в каждом из них. Но они же размышляют в дихотомии «Запад — Восток», будто есть только две дороги — Россия или Америка, а тут человек, который приехал из России… А, ну понятно, он против Америки… Всё это глупость.
— Вы будете подавать апелляцию на оба решения?
— Мы с адвокатом ещё будем это решать, но я думаю, что первое решение мы тоже обжалуем. Меня же не оправдали, а сказали, что просто недостаточно доказательств. Меня это очень удивило, потому что я не думал, что так можно кого-то освободить от ответственности, но и не признать невиновным. То есть на мне сейчас какое-то клеймо, что ли, обо мне сейчас пишут не как о человеке, которого полиция неправомерно посадила в тюрьму на три месяца, а как о человеке, которому не доказали, что он кидал эти коктейли.
— А почему у вас красный маникюр?
— Просто покрасил. Это ничего не значит. Мне просто однажды пришло в голову, что я могу покрасить ногти и выйти за рамки гендерных стереотипов.
— На суде был консул России. Он подходил к вам, что-то спрашивал?
— Только подошёл и поздоровался. Видимо, суд его вызвал.
— Вы как-то говорили в интервью, что чешские полицейские пугали вас коллегами из ФСБ.
— Да. На допросе. «Знаете, пан Шевцов, — говорят, — у нас тут коллеги из ФСБ, из России, очень вами интересуются и хотят с вами поговорить. Скоро приедут». «Отлично, — отвечаю, — пусть приезжают, мне очень интересно, о чём они со мной будут говорить». Но никто не приехал. Чешские полицейские пытались меня таким образом запугать.
— Но из ФСБ же на вас документы пришли? Вы их видели?
— Я видел только цитаты из тех сообщений, что присылала полиция, что я был дважды оштрафован в России за несанкционированные митинги. Конечно, узнать они это могли только от ФСБ. И что я типа связан с организацией «Автономное действие» — это одна из самых старых анархистских организаций на постсоветском пространстве. Мне даже хотели приписать то, что я должен был в Праге основать «ячейку» этой организации. Что я тут чуть ли не приехал уничтожать чешское государство… Бред, в общем.
Беседовала Ирина Шульц
