Журналист приобщился к физическому труду
Фото: Симоненко Наталья
Расположенная в подвале кухня, она же раздевалка — самое главное помещение на стройке. Для работяг она главнее офиса шефа, находящегося прямо над ней, этажом выше.
В офисе им делать нечего. Там схемы, расчёты, документы, мониторы с изображениями с камер. Всё под толстым слоем быстро садящейся цементной пыли. Туда ходит начальство: прорабы из своих, прорабы из чехов, мастера и специалисты из чешских фирм-подрядчиков, тянущих электрику, водопроводные, вытяжные и канализационные трубы. Все те, кто не носит обеды с собой и приходит, как правило, в середине дня уже сытый.
День работяги начинается в 7 утра и, если нет аврала, заканчивается в 17:30. Шесть раз в неделю по 10 часов — в полтора раза дольше, чем предусмотрено чешским законодательством. Начинается день с кружки горячего чая или кофе с сигаретой. Эти залапанные и заляпанные чашки, периодически возвращаемые на кухню, разбросаны по всему шестиэтажному дому. Неожиданно наткнуться на них можно в любом месте. На строительных лесах по фасаду, на балконах, подоконниках, на полу наполовину обшитой гипсокартоном комнаты, на ступеньках лестницы. Их никогда не моют, только споласкивают. Да и где мыть? В туалете, поместившемся по соседству с кухней, — две раковины с холодной водой. Ни куска мыла, ни полотенца.
Меня прикрепили к каменщику Диме из Молдавии. Работать предстояло на бывшем чердаке, где теперь возводили два пентхауса с террасами. Попасть туда можно было только через люк с площадки пятого этажа. А потом, по перекидным мосткам, всё выше и выше, и выше — к месту назначения.
Закурив сигарету, Дима молча развёл в ведре строительный клей. Оценив меня медленным взглядом, поручил напилить газобетонных плит нужного ему размера и выдал мне ножовку и рулетку. «А карандаш?» — спросил я. «Карандаша не надо», — был его короткий ответ. В итоге, благо стройка, я нашёл гвоздик и им процарапывал линии распила.
По соседству трудились другие работяги. Одни что-то сваривали, другие бетонировали. Из маленьких, измазанных раствором колонок неслись жалобные песни про то, что «девочке твоей 15 лет всего», и прочие в том же духе.
Налетающий свежий ветер бодрил, смешивал запахи горящего металла с лёгкой белой пылью газобетона, рвал полотно музыки, приносил обрывки разговоров на молдавском и украинском языках.
Через пару часов Дима освоился с навязанным ему учеником (со мной то есть). Разговорился. Первым делом из него посыпалась выстраданная мудрость: «Смотри, смотри. Мастерству научить нельзя. Мастерство можно только украсть». И потом (когда я, натаскавшись бетона, в присутствии прораба присел на раму металлического каркаса): «Никогда не садись в присутствии начальства. Они этого страшно не любят. Особенно чехи. Устал — просто постой. Сильно устал — постой подольше. С умным видом. А вообще никогда не торопись. Работай в своём ритме, чтоб не надорваться. Попилил — покури». И сам закурил.
Работая на стройке, не начать курить очень сложно. Курят все и всегда. Табачный дым стоит и густеет в воздухе перманентно. Особенно при работе во внутренних помещениях. Здесь весь подъезд к полудню превращается в одну большую кальянную трубку, густо наполненную слоистым сизым дымом, который можно не только вдыхать, но и кусать.
Все, кто во время многочисленных перекуров подходили ко мне, интересовались только одним: какая у меня виза и как давно я в Чехии. Узнав, что у меня ПМЖ, удивлялись — что я тут делаю? — и в задумчивости отходили.
Время после 10 утра замедлилось, и оставшиеся до обеда два часа тянулись заметно дольше, несмотря на то, что, в общем, было чем заняться. Чтобы как-то его ускорить, я весь ушёл в работу.
«Ты так усердно не пили, — сказал неожиданно подошедший Дима. — А то после обеда тут нечего будет делать. Пошлют куда-нибудь бетон мешать. Где-то за полчаса до 12 можно начать «готовиться к обеду». Покурить, постоять, посмотреть, что уже сделал».
Но покурить-постоять не вышло. Пришёл прораб и сказал, что надо поднять наверх мешки с цементом. Включать кран из-за 10 мешков ему не хотелось. Все оставили работу, спустились в люк, сбежали вниз во двор, взвалили на плечи 25-килограммовые мешки и полезли с ними на крышу.
Обед, на который выделялось полчаса, проходил в мёртвой тишине. Даже приятели не разговаривали друг с другом. Кто (отвернувшись ото всех) ел пельмени, медленно вымазывая их в сметане, кто жевал холодец. Все задумчиво молчали, погрузившись в себя. Курили. Потом достали телефоны и уткнулись в них.
«Я раньше бизнесом занимался, — рассказал после обеда Дима. — Машины гонял отсюда в Молдавию. А последний раз так попал, что продал дешевле на полторы тысячи евро, чем купил. Вот сейчас смотрел в Интернете, может, есть какой вариант. Хочу перед отпуском тачку купить, домой пригнать. Я же там дом строю. Правда, давно уже. Лет 10 всё мотаюсь по заграницам. В Ирландии был. Два месяца там в забегаловке картошку чистил. За пять евро в час. А пачка сигарет там — девять евро». — «А чего на стройку не пошёл?» — «Там английский знать надо. Я же не думал никогда, что куда-то срываться надо будет на заработки. Не учил никогда. У меня жена бывшая учила зато. В Израиль поехала работать. С каким-то евреем там сошлась. А я не простил. Разбежались. Дочке 13 лет. Думаю, наверное, надо её как-то сюда, чтоб нормальное образование получила».
Он ещё много всего успел рассказать в оставшиеся пять часов. И о том, как работал в Чехии на земляка, так называемого клиента, которого он именовал не иначе как «мафиози». И о том, как его знакомая молдаванка выучилась здесь в университете на экономиста, но идти в банк за 15 тысяч не хочет. Все его истории были связаны с работой.
Послеобеденное время тянулось ещё медленнее. В последние два часа большинство уже занималось изображением некой деятельности. Закуривали чаще. Стояли дольше. Лица становились всё более и более вдумчивыми.
В 17:15 работяги спустились в подвал. Переоделись. Некоторые, глядя в грязное зеркало, долго расчёсывались. Потом ждали, когда будет ровно полшестого. Выйти на минуту раньше нельзя из-за камер. Но вот стрелка подобралась к желаемой цифре. Все гуськом сбежали по деревянному мостку за ворота и разошлись. Вечером нужно ещё столько всего успеть… А потом обязательно постараться выспаться. Завтра рано вставать.
Алексей Морозов
