Как в Чехословакии начала 20-го века спекулировали на русской культуре
Фото: Архив Славянской библиотеки
В августе 1920 года на улицах Праги можно было повстречать запоминающуюся фигуру крепкого старца с развевающейся на ветру длинной белоснежной бородой. Загадочный старик представлялся как русский граф, художник, профессор Санкт-Петербургской академии художеств Степан Уваров-Скиталец.
Возраст «старца» было сложно определить на вид. Он называл разные даты рождения: 1847 год, иногда 1851-й или же 1854-й. На самом деле он родился в 1863 году, то есть было ему всего-то 57 лет — не очень много по современным меркам. Графу положено иметь графиню, роль которой играла молодая дама с таким же броским двойным именем: Луиза Уварова-Ураганская — «графиня и актриса петроградских театров». Сочетание, конечно же, невозможное в среде русской знати, но вот только пражская публика русскими графьями была не избалована.
Супружеская пара подавала себя как благородных культуртрегеров, занимающихся великим делом «культурного просвещения братского чехословацкого народа».
Заметим, что «чехословацкий народ» появился где-то за два месяца до возникновения Чехословакии в 1918 году, а до этого ни чехи, ни словаки не имели понятия о том, что они, оказывается, один народ! Не случайно президент Вацлав Клаус назвал межвоенную Чехословакию (1918—1939 гг.), как и современную Украину (1991—2014 гг.) «неисторическими государствами». Действительно, чехи и словаки, как народы, имели тысячелетнюю историю, вот только «чехословаками», даже проживая в границах одной империи, они никогда не были.
Конечно, сконструировать новую идентичность и внести её в массы — простая задача для современных политтехнологов, были бы доллары и «печенюшки»! Но в 1920-е никто особенно и не собирался объяснять чехам их загадочную «чехословацкую» душу. По крайней мере, мы не знаем ни одного государственного проекта на эту тему. Т. Г. Масарик интуитивно пришёл к оптимальному решению: поддержать на государственном уровне славянофильскую тему, которая логически стала русофильской.
Истоки
В таком контексте государственный интерес неожиданно совпал с частным интересом эмигранта, крестьянина Тверской губернии Степана Никитовича Уварова. Этот человек «академий не кончал», и рисовать научился сам. В Российской империи он зарабатывал на жизнь тем, что путешествовал из города в город и устраивал выставки изобразительного искусства, где организовывал, как бы сейчас сказали, мастер-классы для детей, продажи собственных работ и популярные лекции на тему: «Красота, жизнь, любовь». В России он не был ни графом, ни профессором, называл себя, однако, учеником одного из известных французских художников.
Своему проекту Уваров дал вычурное имя «Народный передвижной храм русского искусства». Российская провинция никогда так хорошо не жила, как перед Первой мировой войной, когда в России впервые начали зарождаться провинциальная городская культура и сельская культура, уничтоженные позднее революцией и Гражданской войной. Это как раз то самое мещанство, которое так ненавидели Маяковский и прочие пролетарские поэты. Мещанство осознавало свои культурные потребности: знаменитые «семь слоников на комоде» и скромный пейзаж на стене, посещение лекций на предмет тем для культурных бесед за самоваром.
Пражский триумф
Уваров и Ураганская действовали с размахом и в Чехословакии. Осенью 1922 года в Общественном доме (можно предположить, что при финансовой поддержке Министерства образования и народного просвещения ЧСР) они организовали выставку фотографий картин русских художников, икон, работ самого Уварова. Вход на выставку был бесплатный, но при входе в специально сооружённой избушке сидела продавщица в кокошнике («графиня и актриса» Луиза Ураганская), предлагавшая посетителям приобрести переведённый на чешский язык каталог и картины «господина профессора». Цены на них были значительными, в разных документах приводятся суммы от 300 до 4 тысяч крон, но встречаются работы, продававшиеся и за 20 тысяч крон.
Выставка в Общественном доме публике и журналистам нравилась. «Граф-художник» получал хорошие отзывы прессы, которые он бережно сохранял. Правда, в Праге супруги чувствовали себя неуютно. С 1921 года здесь действовала «Русская акция помощи», в рамках которой Прага наполнялась настоящими русским профессорами, да и просто образованными людьми. Опасаясь разоблачения, лжепрофессор подался в провинцию, где он всегда чувствовал себя увереннее.
Слава в провинции и у Масарика
В чешской провинции легенда действовала безотказно. Дескать, временно, проездом в Америку, заглянул в ваш городишко граф-профессор Академии художеств. Есть возможность приобрести пейзаж академика и украсить интерьер. Чешская провинция была любопытной и денежной, но главное, в ней существовал неутолимый никем спрос на культуру!
Уварова встречали с распростёртыми объятьями. Газета «Народни политика» от 15.11.1927 информировала: «Более 30 бесплатных выставок «Передвижного храма русского искусства» было организовано в Чехословакии, и 70 лекций...». И всегда находились желающие купить картину академика, изображающую русское море или высокие Кавказские горы, или Сибирь.
Предприятие Уварова имело успех. В 1929 году он издал на чешском языке сборник «Славянин. Юбилейное издание к тысячелетию князя св. Вячеслава (929—1929 гг.)». В этой книге, кроме хорала о св. Вацлаве, легенды о нём, отчёта о деятельности министерств Чехословакии, нескольких статей и стихов на разных славянских языках, было напечатано много фотографий самого Уварова и его картин, а также благодарственных писем к нему.
«Славянин» был профессиональной рекламой, рассчитанной на безграмотного, но денежного чешского провинциала. Журнал помогал продавать картины. Схема была такая: Уваров принял на работу нескольких секретарей, которые ходили по домам тех городков и деревень, где «профессор» читал лекции, и предлагали его произведения. Провинция их охотно скупала из-за огромного интереса в славянофильской Чехословакии к русской культуре, а также из-за полного незнания той же культуры. Успех Уварову был гарантирован. Только в 1934 году он провёл 28 выставок и 750 лекций. Очень напряжённая просветительская деятельность. Лекции были на животрепещущую тему: «К чему идём? Гибнет красота, гибнет любовь, без которой нет жизни». Тексты лекций изданы на чешском языке в 1930 году.
В 1933 году выходит седьмой том Масарикова научного словаря, где о Степане Уварове сказано: «Кочевой апостол практической этики, после русского переворота живёт в ЧСР и организует передвижные выставки своих картин». Но слава не пошла на пользу лжеграфу. Знаменитый Альфонс Муха назвал его картины любительской мазнёй, которая вредит настоящему искусству. С 1923 года, когда Уварова обвинили в краже пальто в ресторане, и до конца его насыщенной жизни в полицию поступали заявления от обиженных и обманутых почитателей лжеграфа. Либо не заплатил за работу, либо взял в долг и не отдал. Почти всегда без доказательств.
Благодарные чехи
Степан Уваров умер в Словакии, в Банска-Быстрице, в 1936 году. Его имущество было распродано из-за долгов. Ни семьи, ни наследников. Почти 16 лет лжепрофессор и лжеграф колесил по чехословацкой провинции, читая лекции и продавая свои любительские пейзажи. Несмотря ни на что он имел здесь своих благодарных слушателей и почитателей. Ведь Альфонс Муха к ним не заглядывал.
Сергей Гаген
Юлия Янчаркова
