На фото: Леонид Кушнаренко

Повод для встречи с Леонидом Кушнаренко, известным в русскоязычной среде пражским адвокатом, не надо было и искать. Печальный повод нашёлся сам. Уже больше недели весь мир обсуждает теракт в парижской редакции «Шарли Эбдо» и усилившуюся угрозу радикального ислама. В связи с этим было интересно задать Леониду несколько вопросов — как к соотечественнику, принявшему здесь, в Чехии, ислам, и как к юристу, представляющему интересы мусульманской общины.

— Леонид, насколько мне известно, несколько лет назад, ещё живя в Карловых Варах, ты принял ислам.

— Да. Это была знаменательная дата в моей жизни. Где-то лет семь назад это было. Хотя думать по-другому я не стал, как бы иронично это не прозвучало из моих уст. Я лишь изменил форму молитв, но по сути своей их содержание осталось тем же.

— Что тебя к этому шагу подтолкнуло?

— Я искал путь, точнее методику, с технической точки зрения, точно так, как молился один из пророков — Иисус. То есть я пришёл к такому же чисто практическому подходу в отношении молитвы, какой имел место у первых христиан. Я всегда был глубоко верующим человеком, меня всегда интересовал сам процесс молитвы, её технология. Один раз в неделю ходил на богослужения, молился, придерживался краткого молитвенного правила — три раза в день, но этого мне было мало. Я искал новый путь для практической реализации активной веры в Бога для верующего человека, и, как следствие — я пришёл к исламу, сделал это сам и осознанно.

— То есть тебя никто не подтолкнул?

— Нет. В Интернете читал статьи.

— Ты из Одессы?

— Да. Какова моя национальность, вообще-то непонятно, здесь смесь и украинской, и польской, и еврейской кровей, какие-то турки были вроде — солянка полная. А посему на моё решение в связи с обращением веры никто не повлиял. С кавказцами в Праге мы были до того знакомы только по рингу и ковру, по татами. Они о моей вере узнали лишь постфактум, и в последующем многие из них стали друзьями. Я вспоминаю с большим удовлетворением своё личное участие в создании региональной мечети в Чехии. Активно тогда выступил одним из фактических руководителей данного проекта.

— Ты регулярно посещаешь мечеть. Как мусульманская община Праги прореагировала на произошедшую в Париже трагедию? Что говорил мулла об этом?

— В пятницу мы об этом не говорили. Проповедь была на достаточно отвлечённую от земных реалий тему, а конкретно — о биографии Пророка, а также о том, что люди сейчас берут за образцы для подражания каких-то политиков, известных людей, с именем, кинозвёзд, спортсменов, но забывают, что в истории человечества уже были великие личности — пророки: Иисус, Моисей, Мухаммед и т. д.

— Как думаешь, почему эта тема не затрагивалась? И почему случилось то, что случилось?

— Во-первых, тема очень чувствительная, а, во-вторых, мусульманская община своё веское слово сказала: она осуждает данные террористические акты.

А вот почему случилось? Лично моя точка зрения... Карикатура была пять лет назад опубликована, кажется, ещё в 2011 году. Когда они перепечатали её у датчан. Зная ментальность мусульман, можно было предположить, что те максимум что бы тогда сделали, так сами по себе вышли бы на манифестацию. А ещё бы, ну покричали бы в праведном эмоциональном порыве негодования. Но чтобы они импульсивно схватили в руки автоматы и стали палить... Как-то это не похоже на правду, у меня, по крайней мере, много вопросов возникает по этому поводу. Это раз.

Второе. Я много размышлял об этом. А сегодня, кстати, прочитал в статье, что следователь по этому делу совершил самоубийство... Я сам работал в таких структурах…

— В каких? В Одессе?

— Да. Я имею практику работы в правоохранительных органах в Одессе, а также получил опыт следственной деятельности в одесской прокуратуре. Там в прокуратуре я сам себе выбрал отдел по работе с иностранцами, и ещё какое-то время там же был связан с уголовными делами по тяжким статьям, убийствам в частности. Ребята, которые там служат, скажу откровенно — они весьма стрессоустойчивые, но в статье я прочитал, что следователь, с достаточно большим следственным опытом, выглядел поникшим перед совершением самоубийства… Не понимаю, как это может быть правдой. И ещё один момент — зная изнутри, как работают спецслужбы, у меня возникает вопрос: почему боевики, которые участвовали в непонятных организациях и таких же непонятных войнах, вернулись во Францию. И за ними никто, как я понимаю, не следил, их не прослушивали? Уж очень как-то просто совершён был данный террористический акт. И снова у меня вопрос, как у профессионала, не как у верующего человека. Каким образом боевики проникли с оружием в столицу крупного европейского государства? Уж больно просто, чтобы этому поверить… Не так много впускают во Францию французских граждан, которые участвовали в боевых действиях. Они что, просто так гуляли после своих боевых заграничных вояжей по стране? И вовсе не прослушивались спецслужбами?

Кроме того, преступление резонансное, просто так, без подготовки, оно не могло совершиться, убеждён на все 100 %, предварительно была проведено какое-то приготовление данной группы. И что, опять никто из спецслужб об этом не знал? Ведь надо купить оружие, а калашников просто так не продаётся. И когда оружие покупает кто-либо из такого контингента, то странно, что информация об этом не прошла по соответствующим каналам. Тут очень много вопросов.

Мне лично по роду моей профдеятельности в рамках защиты по разным делам знакома, и не понаслышке, классика жанра — деятельность террористов, а кроме того, я ходил на разные лекции по ортодоксальному исламу, по терроризму, и, в частности, знаю, как планируется и осуществляется теракция. Сначала производится один взрыв, после того, как вокруг собирается много людей, осуществляется второй подрыв, бо́льшей мощности. Но, как я слышал, после взрыва туда сразу же приехал президент Франции. И опять тот же вопрос: как это может быть?

— Перенесёмся из Франции в Чехию, тем более что она для тебя стала родной, ты не так давно получил чешское гражданство. В чешском обществе существует исламофобия, как тебе кажется?

— Исламофобия, может, и возникает, но я лично её на себе не ощущаю, потому что у меня славянская внешность, я не афиширую, что я мусульманин. И поэтому я люблю говорить только о том, что я лично испытал и знаю. Здесь в стране преследования ислама не ведётся. Нам разрешают молиться, без проблем позволяется строительство мечети, аренда помещения, молитвенных комнат. Чехия, кто бы что ни говорил, толерантна к исламу. Но вот что мне не нравится, так это популизм со стороны депутата Окамуры. То я слышу его нападки на русскоязычных лиц, а теперь всё более проявляется оголтелый популизм высказываний по отношению к выходцам из исламских государств.

— Это комично, конечно, но до определённого момента — ведь у него большая поддержка среди чешского населения. На Градчанской площади 16 января (и это к Окамуре не имеет никакого отношения) состоится манифестация: «Не хотим исламизации Чехии». Насколько я слежу за событиями, такие настроения бурлят в обществе, начиная с решения Европейского союза о квоте по беженцам в 10 тысяч человек для Чехии.

— Давно пора, потому что, по статистике, в Чехии — не помню, где читал — один из самых низких в Европе процент по разрешению на пребывание на территории страны иностранцам, по предоставлению им статуса беженцев. Согласен, что решение данного вопроса касательно беженцев назрело, и его следует наконец-то решать. Я считаю, что в связи с тем, что мы, граждане Чешской Республики, в то же время являемся и гражданами наднационального образования — Европейского союза, то Чехия должна выполнять соответствующие на сей счёт директивы, принятые Европейским союзом. Как ЕС решил, так и должно быть. Я сомневаюсь, что Чехия сможет идти вразрез с общепринятой миграционной политикой ЕС, в том числе и по вопросу о принятии беженцев.

— Леонид, ты являешься ещё и адвокатом мусульманской общины в Праге. С какой проблемой чаще всего к тебе обращаются?

— Вопросы, требующие адвокатского участия, различные. Но есть много особенных дел, к примеру, обращаются по иммиграционному праву, когда не предоставляют какую-то визу. Плюс недвижимость, права собственности и т. п. Обычная моя профессиональная адвокатская практика, никак не связанная с религией.

Ислам, тем более в Чешской Республике, достаточно лоялен. Я каких-то негативных проявлений не вижу и не слышу. Я посетил здесь не одну мечеть. Их не так много: в Праге две мечети, турецкая мечеть, плюс мечеть в Брно. В основном в мечети ходит пара сот людей, которые активно практикуют ислам, пять раз в день молятся, и мне пока не приходилось ощущать каких-то признаков религиозного нетерпения.

— Председатель чешской мусульманской общины недавно в интервью сказал, что, в принципе, мусульмане в Европе будут хотеть жить по шариату, что очень сильно возмутило чешских политиков.

— Скорее всего, он выказал эту мысль в неком контексте. Я не теолог, скорее практик, в том плане, что я простой верующий, который практикует ислам. И второе — я профессиональный юрист, работающий с континентальной европейской системой права, а ещё я не являюсь знатоком исламского права. Мусульманин, который приехал на территорию государства и подписал с ним особый договор, будь то ВНЖ или же гражданство, обязан выполнять требования или условия данного договора, то бишь закон. Континентальная система права построена на христианских принципах, скажу иначе: она построена на принципах монотеизма, то есть на принципах веры в Бога: не укради, не убей и т. д. Поэтому я не вижу причин, почему мусульманин не должен выполнять условия законодательства. Мусульманин имеет право обратиться в чешский суд — я тоже неоднократно решал такого рода вопросы, — потому что он здесь находится официально, он легализованный в стране субъект права, он подписал с государством договор.

В исламе существует институт шариата. Есть на сей счёт различные мнения, но всё же большинство учёных и теологов признают следующий постулат: мусульманин, так как он пребывает в стране официально, имеет права, а потому он может добиваться реализации своих прав посредством нерелигиозного суда, потому что суд шариата — это религиозный суд. Таким образом, здесь имеет место два в одном: суд и религиозный, и светский.

— Как тебе кажется, исламская община в Чехии в последнее время уменьшается, увеличивается, находится в таком же численном состоянии?

— Если одни приезжают, то другие уезжают, то есть постоянно идёт миграционный процесс. То, что я вижу... мусульмане — это в основном те, кто активно практикует ислам, то есть пять раз в день молится. В мечети в основном молятся те люди, которые практикуют ислам, — это мигранты из арабских стран, они имеют свой маленький бизнес, вот эти ларёчки, кебабы, и они весьма довольны своей жизнью. Многие из них женаты на гражданках Чешской Республики, которые не мусульманки и не практикуют ислам, и всё у них нормально. Также есть ряд ребят — выходцев с Кавказа или из Казахстана, это либо студенты, приехавшие сюда учиться, или люди, которые мигрировали и стараются тут наладить жизнь: кто автосервис откроет, кто ресторан. Криминального и агрессивного элемента я не вижу. Ещё есть гастарбайтеры, но их мало, а также арабы-туристы.

— Можем поговорить о нашумевшем деле, когда ты защищал так называемых террористов? Это было года два назад: в связях с террористическими группировками подозревали граждан Дагестана.

— Да. Их подозревали в совершении преступления — подделке документов. Им вменяли поддержку терроризма, но это не было доказано — не было доказано связи их действий с террористическими группировками. Была просто подделка документов, не более. Там связей с тергруппами вообще не было. В Чехии это просто первое нашумевшее дело, но терроризм, как говорится, там даже рядом не стоял.

— А почему тогда прокурор решил «притянуть» терроризм?

— Прошла какая-то оперативная информация, которая не была затем ничем подтверждена. Оперативная информация — это кто-то и что-то слышал, что-то знает, вот и всё. Мы ведь живём в правовом государстве.

Я бы очень хотел сказать, как мусульманин и как адвокат: друзья, давайте всё-таки искать точки соприкосновения, нам всем надо научиться мирно сосуществовать, чтобы в будущем не возникало эксцессов.

— Но как к этому прийти, если у мусульман своя цивилизация? Социологи установили, что второе поколение мигрантов, которые родились уже в Европе, представляет наибольшую опасность. Эти люди идеально владеют языком страны, в которой родились, исповедуют ислам, чувствуют себя хозяевами жизни, не принимают европейских ценностей, едут воевать в Сирию, потом возвращаются с боевым опытом и начинают насаждать свои порядки или мстить. Та же Франция и Германия «ради сближения» стараются даже ёлочку кое-где запретить, а со стороны исламского мира какое сближение? Как ты себе это сближение представляешь?

— То, что вижу я сам, слышу от основной массы мусульман и от руководства общественной организации «Союз мусульман Чешской Республики»: надо быть более толерантными и с нашей стороны. Мы, мусульмане, живём в западном обществе, в государстве, где имеет место светский закон, а также в дополнение есть ещё и религиозный закон, Божий закон — закон шариата…

Журналист Максим Шевченко как-то рассказывал, что в Сирии, ещё до конфликта, до всех этих войн, что там мусульмане поздравляли христиан с христианскими праздниками, христиане же поздравляли мусульман. Это яркий пример толерантности и мирного сосуществования этих конфессий. Ведь даже по Корану христиане и мусульмане ближе всего. Мы живём в христианском государстве Чехии, у меня мама православная, я её поздравляю с Рождеством и т. д. То есть и мусульманам нужно быть более терпимыми. Чем больше мусульманин практикует ислам, пять раз в день молится, чем больше он читает Коран, тем более он становится терпимым, потому что и пророк Мухаммед, он был тем человеком, который брал на работу и христиан, и иудеев, и когда судили христиан, иудеев, он не делал разницы. Когда судили иудея, он взял Тору, и судил по законам Торы. Поэтому давайте вернёмся к истокам. Если человек что-то не понимает, он сначала вопрос должен детально изучить, а потом делать какие-то выводы. Это касается и каких-то манифестаций, типа «Стоп, ислам». В Чехии ислам вообще не развивается. Тут обращаются в ислам единицы, как я. В основном это женщины, по моему личному опыту, которые выходят замуж за мусульман, некоторые из них принимают ислам, и ещё некоторые ребята, как я их называю — духовные путники, которые ищут истину. Чехов же среди мусульман я знаю всего несколько человек. Среди наших русских славян, а я нашу нацию очень люблю и всегда считаю и позиционирую себя как славянин, — таких, как я, единицы. Говорить о том, что ислам набирает обороты и здесь что-то захватывает... Об этом не может быть и речи.

— Теперь вопрос как к адвокату. Допустим, завтра выйдет чешская газета с карикатурой на исламского руководителя, пророка и прочее. И чешская мусульманская община возмутится этим. Какие действия в правовом поле можно предпринять для того, чтобы этого не возникало, чтобы не оскорбляли чувства верующих?

— Естественно, надо обратиться с гражданско-правовым иском в суд на данную организацию, на редакцию газеты о возмещении ущерба в отношении учения, о сатисфакции, то есть об извинениях и т. д. Справедливости возможно добиться правовыми методами.

В Чехии такой вопрос уже стоял на повестке дня, и мы уже говорили с председателем Союза мусульман Чешской Республики. Я не помню точной причины, но что-то было связано с журналом, и мы проговаривали возможность подачи иска на редакцию. Анализировали перспективность процесса в рамках правового поля.

Я не знаю, Кадыров — сам ли, или кто-то ему помогает, но у него умные советники, и мне понравилось, как он отреагировал на опрос Венедиктова, проведённый на «Эхе Москвы», в котором спрашивалось, нужно ли рисовать карикатуры на пророка. Кадыров отреагировал совершенно верно, он сказал: «Закон должен заняться этим опросом».

— А Венедиктов сказал, что обратится в полицию, потому что Кадыров угрожает.

— Кадыров, напротив, не угрожал, он сказал чётко и ясно, что с его точки зрения противоправным действием должны заняться органы прокуратуры. Дабы следственный комитет разобрался и квалифицировал, противоправно сие действие или нет. Он не угрожал.

— Но Венедиктов это воспринял как угрозу, и на следующий или в этот же день написал в Интернете: «Я буду обращаться в правоохранительные органы, потому что поступают угрозы». А до этого же был Ходорковский...

— Ходорковский — это вообще без комментариев. Как этот человек, который претендует на какое-то значимое место в политике, может призывать редакции издательств печатать карикатуры непонятного характера? Зачем это? Какую цель он преследует? Ведь кто такой политик? Это человек, который примиряет, как адвокат и дипломат. Он в каждом человеке должен найти что-то хорошее, даже в самом плохом и законченном преступнике он должен отыскать светлое и вытащить это наружу. В политике это нужно делать постоянно, а ещё быть терпимее. Хотелось бы, чтобы такие высокие принципы реализовывались на практике.

— Но Ходорковский же говорит: «Это покушение на свободу слова, а мы должны показать, что мы не боимся, и вы все покажите».

— Я считаю, что нужно определиться, что есть свобода слова, и где есть граница свободы слова.

— Франция определилась, там нет границ.

— Что есть свобода слова в моём понимании? Я живу в свободной европейской стране Чехии. Мне нравится, что я здесь могу себя чувствовать свободно, то есть никто не может меня укорять за то, что я русскоязычный, что я мусульманин, — такая гремучая смесь, — что я чешский гражданин, тем более ещё адвокат с достаточно резонансными делами. Но вместе с тем и я не имею права говорить, что, дескать, считаю, что моя свобода заканчивается, если я не имею права сказать, что «вы не имеете права водить свои хороводы вокруг ёлочки».

— Но я думаю, что тебе это очень легко делать, потому что ты не выходец из той цивилизации, ты принял религию в достаточно зрелом возрасте.

— Значит, нужно брать пример с меня (смеётся). Нужно стараться переходить на другой уровень. Давайте строить какие-то конструктивные, межконфессиональные диалоги, мы от этого обогатимся: встретиться с иудеями, посмотреть, как они занимаются бизнесом — нам многому можно у них поучиться; у мусульман тоже можно многое взять, например практику религии; и у православных. Как можно больше находить точек соприкосновения. И такие межконфессиональные диалоги, а самое главное — межнациональные, направить на то, чтобы стереть всякие преграды. Женщины найдут себе достойных мужей, мужчины разных конфессий найдут себе достойных жён, будет развиваться бизнес и так далее. Не зацикливаться на достаточно шокирующих преступлениях, как тот же парижский прецедент. Повторюсь, там реально много вопросов.

Беседовала Ирина Шульц