Корреспондент газеты «Советский солдат» вспомнил службу в ЦГВ

Бывший корреспондент газеты «Советский солдат» Центральной группы войск (ЦГВ) в чешских Миловицах Вадим Зиятдинов. Фото: Ирина Шульц

С Вадимом Зиятдиновым мы познакомились на Конгрессе русской прессы, который проходил в Минске в июне этого года. Сегодня Вадим Рафикович занимает должность начальника пресс-службы Судебного департамента при Верховном суде РФ. А начиналась его карьера в чешских Миловицах, где он был корреспондентом газеты «Советский солдат» Центральной группы войск (ЦГВ). Уникальные журналистские воспоминания Вадима Рафиковича об этом времени мы публикуем как раз в 22-ю годовщину вывода советских войск из ЧССР.

Вадиму Зиятдинову в 1986 году было 25 лет. Он уже был женат, и молодая супруга ждала ребёнка, поэтому в Миловице он приехал сначала один. Семья переехала позже. В 1991 году, когда срок его армейской командировки подходил к концу, из Чехословакии начали выводить войска. Страну он покинул последним самолётом, улетавшим сначала в Тёкёль (Венгрия), а потом в Москву. С собой он вывозил «сокровище Чехословакии» — породистого щенка ризеншнауцера Гардиса Дестроу, в просторечье Гордея. В то время вывоз собак с родословной был запрещён. Последующие 12 лет, как говорит Вадим Рафикович, он прожил рядом с «гражданином Чехословакии», который дважды проявил геройство: задержал педофила и покусал вора-домушника. Пожалуй, пёс Гордей был первым воспоминанием о Чехословакии, которым поделился со мной бывший журналист. Первым, но не единственным. Разговор о его годах службы в Чехословакии получился познавательным и забавным.

Газета и интернациональная дружба

Тираж газеты, которую мы печатали в собственной типографии, был 20.000 экземпляров. Последние годы я вёл рубрику «Чехословакия. История и современность». Мы рассказывали и о промышленных предприятиях, и об исторических местах. Совместно с чехословацкими газетами мы проводили конкурсы на знание Чехословакии. Это были газеты «Руде право», «Чехословенски спорт», «Праце». Раз в год Союз журналистов Чехословакии собирал нас с семьями на три дня в резиденции рядом с Костницей. Руководство редакций жило в замке, молодёжь в особнячках. В первый день был приём, остальные два дня мы налаживали более тесные связи, в том числе и с военными изданиями — многие чехословацкие военные журналисты учились вместе с нами во Львове и мы были знакомы ещё со времён учёбы. У нас были обменные полосы и с военными газетами, и с гражданскими. В 1985 году началась борьба с пьянством. В принципе, в магазинах всё продавалось, но на любых мероприятиях, которые мы проводили совместно с чешской стороной, спиртное официально не присутствовало. Было только пиво, так как нашим шефом был район Праги 5, где, насколько я помню, расположен пивзавод «Старопрамен». И только на мероприятии в честь 20-летия газеты в 1988 году спиртное разрешили. Праздник удался и продлился ещё два дня в близлежащих городках. Помню, тогда нас сильно поразило, что чешские товарищи знают наши песни 40–50-х годов лучше нас, и причём полностью, в отличие от нас.

Лучший заяц для зайчихи

При советской власти не очень поощрялись браки с чешскими товарищами: как с чешками, так и с чехами. У нас же было много вольнонаёмных, они выходили в город, знакомились с местными. После 1989 года случаи браков стали более частыми. В связи с этим вспоминается, что меня удивило, когда нас чехи привлекали на загон зайцев.

«Какой самый лучший заяц для зайчихи?» — спрашивали нас чехи и тут же отвечали: «Чужой». Они нам рассказывали, что из-за того, что Чехословакия расположена на маленькой территории, в их семьях, по статистике, рождается много неполноценных детей, больше, чем в Советском Союзе. То же самое происходит с животным миром.

Нам давали бубны, дудки, и вот мы идём, орём, кричим, стучим. В конце поля стояли сети, в них попадали зайцы. Их потом упаковывали в ящики и посылали в другие страны Европы. Там выпускали. А из Европы присылали своих.

А белый лебедь на пруду

Были и случаи, когда советские воины нарушали законы в Чехословакии. Тогда заседал совместный трибунал из представителей чехословацкого суда и нашего. Приговор выносился совместным решением, но наказание отбывали на территории СССР. Был один такой курьёзный случай. Насколько помню, в Оломоуце. Там была пара лебедей, символ города. Они на зиму не улетали, и весь город любовался этой парой. А под Новый год один вновь прибывший прапорщик решил порадовать семью лебедятиной в яблоках. Пока народ готовился к новогодним торжествам, он свернул птицам шеи. Вычислили его быстро. Когда к нему пришли, один лебедь уже в духовочке приобретал румяный бочок, а другой лежал на балконе. Прапорщику дали два года, но чешскую сторону настолько возмутил этот вопиющий случай, что они настояли, чтобы он отбывал наказание в Чехословакии. За время заключения он выучил чешский язык, к тому же там за работу ещё и платили, и он получал больше, чем будь он прапорщиком. К этому времени случилась Бархатная революция, он вышел из тюрьмы и остался жить в Чехии.

Ленин

В Словакии мы совершали ежегодное восхождение на гору на границе с Польшей, на которую однажды забрёл Ленин. Там же была и военная турбаза Министерства обороны ЧССР. Обычно это было совместное восхождение чехословацких и советских интуристов на эту гору. Подниматься было тяжело, потому что везде работали ресторанчики. А надо было дойти до вершины и отметиться, что и ты был в том месте, где когда-то был товарищ Ленин.

Лучшая грудь

В Стара-Болеславе стояла чехословацкая часть ВВС ПВО, и там издавался журнал «Стрела». С редакцией у нас были очень дружественные отношения. И редактор, и замредактора были из моего выпуска во Львове, поэтому мы часто к ним ездили. Тогда для нас было своеобразным открытием, что редакция располагалась на первом этаже женского общежития. Там жили девушки-планшетистки, то есть те, которые получали специальное среднее образование и умели прокладывать маршруты. Там же находился пивной ресторан. Когда я в первый раз к ним приехал, встретились, выпили, вспомнили Львов, а замредактора говорит: «Нам же журнал надо выпускать, а у нас нет третьей обложки». Тогда они решили провести конкурс «Лучшая грудь ВВС ПВО». И на третьей обложке напечатали девушек с обнажённой грудью — участниц конкурса. Для нас это было шоком.

Юбилей полка

Один полк ВВС ПВО стоял за Чешскими Будейовицами, и меня взяли на юбилей полка. А это была зона соприкосновения с войсками НАТО, наши войска там не располагались. Мне было очень интересно, что же такое чехословацкий юбилей полка. В нашем советском понимании — это вынос знамени, зачитывание приказа, речь с трибуны. Приезжаем. Сначала зарегистрировали, вручили подарки с символикой полка. За каждым было забронировано место в гостинице. Когда мы зашли в зал, то столы были накрыты, и каждая речь с трибуны была кратким тостом. Пили крепкие напитки, всё было легко и непринуждённо. Открытием для нас стали поощрения. У нас поощрялись грамотами, благодарностями и, может быть, медалью один раз за службу. Здесь же вручалось исключительно денежное вознаграждение, а двоих премировали такой суммой, что по тем временам на неё можно было купить «Шкоду».

Сапоги

Для нас интересно было не только то, как чехи относятся к премированию, но и как они относятся к военной технике, обмундированию, питанию. Чешские товарищи подарили мне зимние сапоги фирмы «Цебо». В каждом сапоге была бумажка, кто мастер. Эти сапоги на меху и с замком были очень удобные, всё было продумано до деталей. А когда я уже был в СССР, эти сапоги оказались в зоне огня. В квартире начался пожар, но сапоги не сгорели, только затвердела кожа. Носить их, конечно, уже было невозможно, но они остались целыми.

На взлёт

Мой отец в 1968 году входил в Чехословакию в составе прославленной Железной дивизии. Это была знаменитая Самаро-Ульяновская дивизия революционных времён. Назвали её Железной, потому что она практически не отступала. В 1960-е годы часть её полков дислоцировалась во Львове и на Западной Украине. Тогда этой дивизией командовал Родионов, впоследствии министр обороны. Эта дивизия и входила в Чехословакию. Я много расспрашивал об этом времени у отца. Сейчас об этом почти не говорится, но, прежде чем войти в ЧССР, они ещё полгода стояли в Польше. Ждали, как будут развиваться события. Никакой стремительной операции не было. Отец тогда служил в зенитно-ракетном полку, и они должны были первыми войти на чешский аэродром. И, как он рассказывал, не могло не вызвать уважение, что некоторые чехословацкие боевые самолёты пошли на взлёт. Но взлётную полосу успели перекрыть, и у них не было возможности для разбега.

Три кивка в благодарность

Забавный был случай, когда начался вывод войск из Чехословакии. Первый эшелон уходил из словацкого Комарно. И впервые там были журналисты в большом количестве, западные в том числе. Пока шла погрузка — процедура во времени довольно растянутая — в палатках были накрыты столы, и мы так увлеклись беседой с нашими коллегами, что уже команду дали — эшелон уходит. Фото- и тележурналисты выбегают и видят только хвост. Процесс прощания пропустили, а репортаж-то надо давать. Собрали несколько солдат, офицеров, мы изобразили строй, телеоператор снял наши сапоги. Смонтировали и послали. А когда уходил вертолётный полк из Слиача, это под Зволеном в Словакии, тоже был интересный случай. Один большой начальник захотел посмотреть, как будет идти полк, и приказал идти через Польшу, хотя уже все коридоры и маршруты были согласованы. И пока шёл процесс убеждения большого начальника, что это невозможно, все официальные чехословацкие военные представители стояли и ждали. А в это время в боевые вертолёты погружали пивные кегли. Потом поступает команда: «На взлёт!», и три вертолёта командования поднимаются в воздух, зависают перед трибуной, где стоят представители чехословацкого правительства и военный атташе, и делают три «кивка» в благодарность словацкой земле. Потом весь полк одновременно поднялся в воздух и ушёл.

Записала Ирина Шульц