С Сергеем Барановым мы встретились в Праге после того, как он получил бумаги об убежище. Все документы заранее учтиво переведены на хороший русский язык.
Бывший православный священник из Тамбова Сергей Баранов, выступивший в защиту участниц группы Pussy Riot, получил в Чехии политическое убежище. В августе прошлого года он написал на имя московского патриарха Кирилла сразу три открытых письма, в которых выразил своё несогласие с вынесенным «кощуницам» приговором. Ответом тамбовскому дьякону послужил запрет священнослужения от лица патриарха с одной стороны и поддержка министра иностранных дел Чехии Карела Шварценберга — с другой. Наш разговор с Сергеем Барановым состоялся 23 мая, сразу после выдачи ему на руки в чешском МВД заключения о предоставлении убежища.
— Почему Вы искали убежище именно в Чехии?
— В конце ноября на меня вышло чешское посольство. Пригласили на официальную беседу. Я ещё не знал точно, почему и зачем? Поехал. 6 декабря у нас состоялась двухчасовая беседа, и я рассказал свою позицию, всё, что происходило со мной, начиная с августа. В конце нашей беседы посол вручил мне письмо от министра иностранных дел Чехии, в котором выражалась поддержка.
— Вам было сделано какое-то официальное предложение? Приезжайте, двери открыты…
— Нет. И у меня таких мыслей не было.
— Почему Вы решили уехать из России?
— Из-за того, что началось уже после этого. Устрашение. 10 и 11 декабря 2012 года меня вызывали в ФСБ. Была сначала четырёхчасовая, а потом шестичасовая беседа. О чём со мной там беседовали, я уже здесь сообщил Департаменту по делам беженцев и интеграционной политики на собеседованиях. Я бы не хотел об этом говорить.
— Чем Вы планируете заниматься в Чехии?
— Я наладил контакт с епископом Владиславом из Греко-католической церкви. Сначала он познакомил меня с настоятелем отцом Василием из собора Святого Климента. Там я прохожу катехуменат — ознакомление с духовным учением.
— Почему Вы решили поменять конфессию?
— Дело в том, что дух Христов в Русской православной церкви, я считаю, умер. Не из-за того, что православие вообще переживает кризис. Я расскажу вам один нюанс. Я, когда оказался здесь после переезда из Костельца-над-Орлици, посещал собор святых Кирилла и Мефодия. Две службы. У меня сложилось ощущение, что священнику служба мешает. Дьяконам наговориться бы. Они неделю не виделись. А за неделю до этого я написал в качестве эксперимента письмо Блаженнейшему митрополиту Христофору. Мне это нужно было и для доказательственной базы. Я написал письмо: «Прошу принять меня в качестве чтеца в любой из храмов». Специально всего лишь чтеца, потому что я полагал, что Чешская православная церковь будет учитывать каноничность, законность решения Русской православной церкви. Реакции не последовало никакой. Он не захотел ссориться с патриархом. Я прекрасно знал, какой будет итог, тем более, как положено, ходатайство я отправил трёхкратно. А греко-католики мне протянули руку помощи.
— Может быть, потому, что между православными и греко-католиками в Чехии очень серьёзный конфликт?
— Ну, в советское время спецслужбы одной церкви с другой всегда соревновались. Поэтому то, что моё сердце открыто греко-католикам, для православных оказалось двойным ударом. Но мне они ближе. Во-первых, греко-католическое богослужение — византийского обряда. Они служат и на чешском, и на церковнославянском, но догматическое учение, конечно, — Римско-католической церкви. Тут ведь дело не в переходе в другую Церковь. Переход — это не очень точное слово. Это не переход, это принятие истины. Здесь нет какой-либо негативной мотивации, что в отместку или ещё что-то, нет, здесь просто принятие истины. И, конечно, вторая причина — в той ситуации безысходности, которая сложилась. У меня просто не было другого выбора.
— Вы были единственным священнослужителем, заступившимся за Pussy Riot?
— Много священнослужителей, которые рассуждают так же, но не могут об этом открыто говорить, потому что та система управления, которая сложилась в Русской православной церкви, даже не авторитарна, а деспотична. Права священников, дьяконов — ничтожны. Всё в руках одного человека. Той вертикали власти, которая выстроена патриархом, Путин позавидует.
— Вы следите за тем конфликтом, который переживает местная православная церковь?
— Да, я знаком с ним. Могу дать лишь один комментарий. Демократия, слава богу, есть. Если человек замечен в неподобающем поведении, прошёл законный церковный суд, ему объяснили, и он, видно, понял, что нужно свой пост оставить. В Русской православной церкви по-другому. В открытом доступе есть информация о том, с кем сожительствует патриарх Кирилл, но у нас за огромнейшим забором ФСО недопустимо, чтобы такое могло произойти с патриархом.
— Дело в том, что те, кто обвинял Христофора, признались, что они лжесвидетельствовали…
— Для этого есть правосудие и возможность восстановить свои права. В Русской православной церкви это невозможно. В Чехии, если нарушены права Блаженнейшего митрополита Христофора, пожалуйста, через суд он может их восстановить.
— Есть мнение, что за этим спровоцированным процессом против владыки Христофора следует видеть руку Москвы. Как Вы считаете, оно обоснованно?
— Вполне возможно, ведь ни для кого не секрет в Московском патриархате, что Чешскую православную церковь там воспринимают как дочернюю компанию. Потому Московский патриархат серьёзно финансировал Чешскую православную церковь. Это, конечно, благое дело, когда восстанавливается школа, резиденция приобретается, но мне кажется, что это неправильно. Понимаете, в Русской православной церкви ничто не может быть финансировано просто так, из милосердия. Это бизнес, это коммерческая организация — какое может быть финансирование? Вы мне дадите 100 тысяч просто так? Так что, с какой целью может быть финансирование? Только с целью получения выгоды. Ведь ни для кого не секрет, что патриарх Кирилл — бизнесмен. Набожный.
— Где Вы планируете жить после того, как всё образуется?
— Это как решит епископ Владислав. Знаю лишь одно: своё будущее здесь я связываю с Греко-католической церковью.
— Как Вам жилось в лагере беженцев?
— Я прошёл два лагеря – в Заставке у Брно и Костельце-над-Орлици. Моральные условия очень хорошие. Там великолепный штат социальных работников. И если возникают конфликты, они их моментально исчерпывают. Что касается бытовых – немного проблематично, как и в любом общежитии.
Беседовал Константин Гербеев
