Яна Леонтиева – молодой учёный. Окончив киевский вуз, она поступила в Праге в магистратуру по специальности «социология» и параллельно начала работать в Институте социологии при Академии наук ЧР. По окончании магистратуры она продолжила образование в Карловом университете, где получила степень доктора социологических наук. Её диссертация посвящена проблеме избыточной квалификации иностранцев в условиях иммиграции. Говорили мы с Яной о её научном труде и вообще о проблемах иностранцев в Чехии.
– Что конкретно Вы исследовали и к какому выводу пришли?
– Сам феномен, который я исследовала, – избыточная квалификация. Я использовала в своей работе подход, который затрагивает не только группу, которую я исследую, – мигрантов, но и чехов. Мне было интересно: а у чехов какая степень образования на данной позиции, отличается ли она от мигрантской? И если бы результаты моего исследования показали, что там есть большая разница, тогда можно говорить о каких-то проблемах. Например о дискриминации.
В результате моего исследования было выяснено, что это такой сложившийся миф, о том, что мигранты из неевропейских стран, из стран бывшего СССР повально высокообразованны, а исполняют низкоквалифицированную работу. Такие примеры, конечно же, есть, но это правда только в определённой степени. Например, возьмём мигрантов с Украины, которая географически и в определённый период также исторически близка Чехии. Украинцы уже несколько десятилетий настолько массово приезжали в Чехию на заработки, что, само собой, приезжали не только высококвалифицированные специалисты. Поэтому, например значительная часть украинских мигрантов, для которых Чехия представляет интерес, не имеет даже среднего (полного) общего образования. Что касается мигрантов с высшим образованием, надо также учесть, что очень часто это достаточно молодые люди, которые фактически дома никогда и не работали. И возникает следующий вопрос. Мог бы человек, имеющий данное ему высшее образование применить дома? А тут он приезжает в чужую страну, не знает языка… Можно ли ожидать, что этот человек будет успешным на рынке труда в Чехии?
– На какой основе строились исследования?
– Одни данные были собраны в 2006 году в рамках исследования, реализованного по заказу Министерства труда. Другие данные, с 2010 года, собраны по заказу Статуправления. В первом исследовании принимали участие мигранты, которые жили в ЧР на основании разрешения на работу. Среди всех респондентов, имевших долговременный вид на жительство, было около 70 % украинцев. Само собой, это повлияло на результаты. Во втором исследовании у нас было 5 групп по гражданству. Россия, Украина, Молдавия и Вьетнам, а пятая – граждане бывшей Югославии, за исключением Словении. И там не было ограничения по типу визы. В это исследование уже были включены и предприниматели, и экономически активные мигранты с постоянным видом на жительство. Для нас не было сюрпризом, что большая часть респондентов занимается низкоквалифицированным трудом. Но проблема оказалась не только в этом. Например, эмигранты из России, часто имеющие высшее образование, работают на секретарских и ассистентских должностях. Среди россиян процент людей с вузовским образованием был выше – около 25 %. Оказалось, что происхождение мигранта не играет какой-то значительной роли. Отличается то, в какой мере мигранты будут использовать, или скорее не использовать, свою квалификацию. Одним словом, что касается проблемы избыточной квалификации мигрантов, важную роль играет структура возможностей на рынке труда. Чехия, с предлагаемым набором низкооплачиваемых и среди местного населения не слишком престижных работ, притягивает в первую очередь не слишком квалифицированных мигрантов.
– Были открытия?
– Мне было интересно понять, насколько верны утверждения о том, что мигранты более склонны к этому негативному явлению – понижению квалификации – именно потому, что они не знают языка, у них нет опыта работы в Чехии, они не знают, как ориентироваться на чешском рынке труда, недостаточно контактов в новом обществе. И, казалось бы, чем дольше мигрант пребывает за границей, тем риск этого негатива должен снижаться. Другими словами, мне хотелось понять, действительно ли мы можем, зная, какое вы имеете образование, откуда вы родом и все остальные факторы, влияющие на успешность, говорить о том, что чем вы дольше находитесь в Чехии, тем вы лучше реализуете свои способности. Исследование показало, что со временем риск избыточной квалификации не уменьшается, что очень важна стартовая позиция мигранта. Даже человек, имеющий высокую квалификацию и опыт работы дома, но проработавший в Чехии на более низкой позиции, во-первых, теряет амбиции, во-вторых, теряет квалификацию. Например, стоматолог, не работающий по специальности более 5 лет, уже вряд ли сможет вернуться в профессию. Скажем, что у такого стоматолога когда он переехал в Чехию, не было средств, чтобы открыть свой кабинет, и он себе сказал – я поработаю официантом, заработаю, а тогда… И со временем он скорее может стать успешным в отрасли, которой посвятил себя с самого начала пребывания в Чехии, но довольно мало шансов, что он вернётся к своей профессии, которой уже не занимался несколько лет.
– Натолкнуло ли Вас это на глобальные выводы?
– Конечно, у менее толерантных чехов отношение такое, что, мол, мигранты сами виноваты, они знали, что идут на такой риск, и почему мы вообще должны переживать, что они не применяют своё образование. С другой стороны, в стране, где, в принципе, уже долгое время говорится о недостатке квалифицированных работников в определённых профессиях (медперсонал уезжает в Германию, например), терять потенциал тех, кто уже находится в этой стране и очень часто имеет определённый статус, довольно неразумно. Моё исследование, как и многие другие, показывает, что довольно неумно, недальновидно смотреть на иммиграцию как на что-то вроде: вот сегодня они приехали, посуду помыли и завтра уехали. Жизнь человека развивается. Во-первых, он теряет связи дома, во-вторых, приобретает контакты, находясь уже несколько лет в новом окружении. Иногда в новой стране у мигранта появляется семья, иногда он (или она) после накопления определённого капитала привозит свою семью. И плюс жизненный цикл: мы все стареем, и в 40 лет сложнее переехать, чем в 20. Поэтому многие исследования показывают, что в перспективе времени миграция – не одноразовое и не кратковременное явление. Мигрант, которому долгое время не удаётся применить свою квалификацию, задаётся вопросом: а зачем мне вообще нужно было высшее образование, когда я его всё равно не применю? И мы можем только догадываться, каким образом он будет относиться к высшему образованию своих детей. В этом отношении результаты могут быть предметом размышлений над тем, до какой степени декларируемая в официальных государственных стратегиях интеграция мигрантов должна учитывать проблему использования потенциала мигрантов, которые находятся в этой стране.
– Мне кажется, что чехи недопонимают важность проблемы, которую Вы исследовали.
– Я это слышала много раз, в том числе и от политиков – например, на какой-то конференции выступил Владимир Шпидла (бывший министр труда) и сказал, «мы вообще должны быть благодарны, что у нас в Чехии иммигранты из культурно нам близких стран и они очень часто образованные».
– Во время Шпидлы иностранцам как раз таки и было уделено большое внимание. На мой взгляд, в Чехии многие проблемы в отношении иммигрантов не решаются оттого, что у чехов нет опыта. Так ли это?
– Я согласна с Вами. Хотя согласна и с нашими коллегами из МВД, которые говорят, что надо учесть, что Чехия, благодаря своей экономической ситуации, имеет не только наибольшее количество иммигрантов по сравнению с другими странами Центральной Европы, но также имеет более развитую концепцию иммиграционной политики, чем, скажем, Венгрия или Словакия. Однако чехи редко сравнивают себя со своими восточными соседями и в большинстве своём ориентируются на Запад. И конечно бы хотелось, чтобы они поучились на примерах и ошибках стран Западной Европы. Очень часто говорят про немцев, которые думали, что турецкие гастарбайтеры поработают и уйдут, но реальность оказалась противоположной. В Чехии долгое время жили в полном убеждении, что это просто циркулярная иммиграция, имелись в виду, прежде всего, украинцы. К сожалению, интеграцией как таковой начали заниматься поздновато и, главное, не поняли, что интеграция должна быть постепенной, а не так: вот мы сейчас резко начнём от людей требовать, чтобы они знали не только язык, но и чешскую реальность, историю и так далее. Для этого недостаточно дать пару грантов для организации курсов. Надо вести мигранта к этому, постепенно расширять его права. Ведь на сегодня, даже прожив 7 лет в ЧР, человек не имеет никакой гарантии, что его рабочая или предпринимательская виза будет продлена. Даже если у него очень успешный бизнес, он не имеет никакой правовой гарантии... и, соответственно, как он может идентифицироваться с этой страной? По моему мнению, желание мигрантов занять активную позицию в процессе интеграции могло бы быть более сильным, если бы государство сказало с самого начала: мы не хотим таких мигрантов, зато хотим таких-то и столько-то. В принципе – это тоже не идеальный подход, но он хотя бы честный. Я сама прекрасно помню очереди в полиции для иностранцев, когда мне нужно было толкаться, и просто необходимо было прибегнуть к услугам посредников. И никого не интересовало, что в этих длинных очередях стояли, к примеру, и те мигранты, у которых дома лежала папка с документами проекта для высококвалифицированных мигрантов, с обложки которой тогдашний чешский министр труда и социальной защиты с сияющей улыбкой заявлял: «Вы очень нужны нашей стране». Вот и мне пришлось плюнуть на свои принципы, заплатить полторы тысячи крон – и на следующий день мои документы были готовы. Понятно, когда человек видит вокруг себя такое… Как говорили многие мои друзья: ещё одна такая очередь в полиции для иностранцев – и я уезжаю. И это отношение, по моему мнению, имеет немалое влияние на то, какие эмигранты едут в ЧР, а какие тут остаются.
Ирина Шульц
Фото: Сергей Семенко
