Я прилетел в Прагу промозглым февральским вечером. Сибирские холода, несколько недель испытывавшие Европу на прочность, только что отступили (прямо-таки военная терминология). Под ногами чавкал тающий снег, местами переходящий в лужи, с неба сыпалось что-то мелкое и мокрое.
– Нет, зиму определённо нужно проводить на Кипре или в Израиле, – в 110-й раз подумал я. Скажу честно, дальше размышлений я пока не продвинулся. Как говорил Джон Леннон: «Жизнь – это то, что с нами происходит, пока мы строим планы».
У нас стало сейчас модным проводить холодные месяцы в Индии. Многие из моих одесских, киевских и московских друзей уже несколько лет живут с ноября по апрель где-нибудь на Гоа. Благо, индийские власти дают сразу полугодовую визу и совершенно не интересуются состоянием ваших кошельков. Сразу скажу, что после ноябрьской поездки в Индию этот вариант я для себя отбросил. Подальше. Я сыт Индией как минимум на несколько лет.
Такие рассуждения и воспоминания разной степени приятности скрашивали мой путь из метро домой. Объезжая чемоданом лужи, я брёл по тающему снегу в тусклом свете фонарей, мечтая попасть наконец домой, залезть в тёплую ванну, потом вылезти из неё и засесть за компьютер. Внутри что-то зудело. Я знал – это зуд сочинительства.
И вот, родная парадная, лифт, моя дверь... Перебросив чемодан через порог, я включил в коридоре свет. Точнее, щёлкнул выключателем.
Свет не зажёгся.
Дурное предчувствие охватило меня. Я попробовал освободиться от его объятий, но тщетно – ни одна лампа в квартире не зажглась. Сквозь жалюзи пробивался свет уличного фонаря – это был единственный источник света в моей квартире.
Проверил автоматы – всё включено. Хорошо, что светится экран телефона. Но это тоже ненадолго – я как раз надеялся зарядить его дома.
– Неполадки в щитке или отключили за неуплату, – подумал я, чертыхнулся и пошёл к почтовому ящику. Так и есть – три письма от PTE, одно страшнее другого, – скорее почувствовал, нежели понял я. Нет, цифры я, безусловно, понял, а вот всё остальное – не очень. Блаженны наивные и несведущие! Я-то думал, что плачу обслуживающей компании за всё – и за свет, и за воду, и за тепло... Ну что ж, некоторые надежды умирают первыми. В порядке исключения.
Оставалось одно – идти к соседям. Они у меня армяне, живут в Праге почти 20 лет и знают о тутошней жизни всё. Или почти всё. Люди приятные, отзывчивые. Одно «но» – очень любят поговорить и видят жизнь ну не то чтобы в чёрном, но в таком... сероватом цвете. Видимо, когда они покупали себе очки, розовые уже закончились.
К счастью, Ашот и Лала оказались дома. Первым делом мы с Ашотом спустились к щитку. Он открыл его, задумчиво оглядел счётчики и автоматы, поцокал языком и сказал, что ничего в этом не понимает. На просьбу прочитать и перевести письмо он ответил вежливым отказом, сказав, что в его слабых очках ничего не видно и вообще всеми коммунальными вопросами в их семье заведует Лала.
Мы поднялись наверх. Теперь уже Лала водрузила на нос очки, долго с важным видом перебирала мои бумаги и при этом рассказывала ужастики из чешской жизни. Первым делом она сообщила мне, что за любой мало-мальский долг в Чехии полагается экзекуция. То есть не то, что я сразу подумал – меня не будут бить плетьми или отсекать разные части тела, а всего-навсего конфискуют имущество для продажи с целью погашения долгов. На мой робкий возглас о том, что долг – всего 2 тысячи 500 крон, она рассказала душераздирающую историю о том, как по одной квартире, которую она нанимала, долг с суммы в 4 тысячи крон за год вырос до 80-ти, и что пеню и штрафы насчитывают за каждый день чуть ли не в десятикратном размере. И вообще, я даже представить себе не могу, как тут строго поступают с нарушителями законов.
– Неужели вы заплатили 80 тысяч? – спросил я.
Лала хитро улыбнулась и ответила:
– Конечно же, нет. Мне крупно повезло – я тогда переоформила свет на другого поднанимателя и взяла справку об отсутствии задолженности. Так что пришлось идти в суд, судиться с PTE и доказывать свою правоту с бумагами в руках.
– Лала, наверное, единственная, кто смог выиграть у них в суде, – гордо сказал Ашот.
– А когда же мне включат свет? – робко спросил я. – Что там написано, в этих письмах?
Но читать письма в Лалины планы не входило.
– Будьте уверены, они включат в самый последний день. Если по закону это 90-й день, они включат на 90-й, – обнадёжила меня она. – Чехи никогда не спешат. Так что запасайтесь свечами.
Все мои планы по спокойной работе над книгой катились под откос. Я ведь ехал в Прагу с надеждой отключить телефон, засесть за компьютер и наконец доделать то, что не успевал сделать дома. Дома, знаете ли, суета.
Унылый и злой, я поплёлся в магазин за свечами. Надо сказать, что свечная промышленность в Чехии работает хорошо и изобретательно. Видимо, не один я попадаю в такие ситуации. Нагруженный свечами разных цветов и размеров, я ещё раз прошёлся по лужам домой, зажёг свечи и, чертыхаясь, начал убирать в квартире. Но первым делом написал СМС о своих приключениях жене и друзьям. Последняя фраза была такой: «И вот теперь я, как дурак, мою пол при свечах».
И что, вы думаете, они ответили? Все как один написали: «Как романтично!».
Взбешённый, я хотел было пожелать и им такой романтики, но вовремя остановился. Зачем тратить деньги на непродуктивные сообщения! Вместо этого я сел и задумался.
Всё-таки удивительное дело – стереотипы! Как-то так получилось, что свечи напрямую ассоциируются у нас с романтикой. Ужин при свечах – романтический ужин. Я, например, считаю, что ничего романтического в этом нет – свечи чадят, коптят, оплывают, да и видно не очень. Но с такими соображениями я нахожусь в явном меньшинстве. Как и мой киевский друг, доктор, который при фразе «ужин при свечах» тут же добавляет: «Романтическое лечение геморроя».
Недавно моя фейсбучная приятельница выложила фотографию ужина, который она приготовила собственноручно – это была паста с мидиями в белом соусе. И подписала фотографию так: «Вкусный и романтический ужин». На мой недоумённый вопрос: «Вкусный – понятно, но почему романтический?» – последовали комментарии о том, что мужчины в романтике не понимают ровным счётом ничего.
И вот, сидя на краешке стула с тряпкой в руках в своей тёмной пражской квартире, я всё понял. Девушкам – а может быть, и юношам, – в наш электронно-компьютерный век не хватает романтики. И вот они готовы видеть её везде, даже в тарелках с макаронами. И ещё я подумал: если свечи – это романтика, значит, она ушла из нашей жизни совсем недавно, с изобретением электричества? Значит, Томас Эдисон – убийца романтики?
А может быть, её убийцы – изобретатель газовой лампы Уильям Мердок и изобретатели керосиновой лампы Лукашевич и Зех? Хорошо, что девушки в большинстве своём не интересуются историей изобретений, иначе изобретателям пришлось бы несладко.
И ещё получается, что все предыдущие десятки тысяч лет существования Homo Sapiens были периодом сплошной романтики? Ведь ужинали-то исключительно при свечах или при свете факелов... Романтично поедали мясо, разрывая его руками и вытирая их потом об себя или о соседа. Романтично выливали горшки с помоями из окон на улицу, на головы прохожим. И всё это, заметьте, при свечах!
Кое-как убрав в квартире, я лёг спать. Сон был тревожным. В восемь часов утра я был уже собран. Всё-таки пятница – короткий день в PTE. После электриков я собирался заехать в редакцию «Пражского Экспресса», поэтому захватил (опять военная терминология) с собой несколько экземпляров одесских газет и журналов со своими публикациями.
Офис PTE нашёлся быстро, и вот я уже сижу перед строгим мужчиной в очках, который почему-то внимательно рассматривает заголовки моих журналов. «Сейчас он поймёт, что я русский, и начнёт издеваться» – с тревогой подумал я и приготовился к самому худшему. Вчерашний разговор с Лалой не шёл у меня из головы. «Пять тысяч... Нет, десять» – думал я. «А вдруг ещё пеня?» Тем временем мужчина распечатал мне счёт. В нём было чуть меньше пяти тысяч.
– Вам нужно сейчас оплатить счёт и принести мне квитанцию, – сказал он и вдруг улыбнулся. – Банк за углом, – он показал мне вход в банк, который был виден из окна.
– Просим пжипоить электрину цонейдрив, – пробормотал я, глядя в бумажку. Вчера я попросил Лалу написать для меня эту фразу на чешском.
– Сегодня короткий день, у электриков много работы, они ездят по всему городу, – ответил мужчина. – Включат уже в понедельник. Вот если бы вы пришли вчера, сегодня бы включили.
– Вчера были большие, но по пять, – начал я, но вовремя спохватился. – Я только вчера вечером прилетел, – я перешёл на русский. – Может быть, можно что-то сделать?
– Принесите квитанцию, и я напишу электрикам, попрошу их включить сегодня, – ответил мужчина.
Окрылённый, я вышел из здания. О девяноста днях речь не шла. Всё тут не так уж и плохо.
Через пять с половиной минут я опять сидел перед строгим сотрудником электрической компании. Он снова начал пристально рассматривать мои газеты и журналы.
– Я пишу рассказы и статьи, – объяснил ему я и начал показывать свои публикации. Он заметно оживился и на ломаном русском вперемешку с чешским начал расспрашивать, откуда я, как дела в нашей стране, и сказал, что мечтает поехать в Питер. Даже уже присмотрел недорогую путёвку в апреле.
– Только не в апреле, – сказал я. Поезжайте в июне, там будет тепло и белые ночи.
Он покивал головой и сказал, что вместе с каким-то музыкальным коллективом три раза был на фестивалях в Белоруссии.
– Лукашенко, – сказал он и просиял.
«Что бы там ни говорили, славянское единство всё же существует» – подумал я. «И вообще, он сидит тут целый день, занимается рутиной, а тут нормальный человек пришёл, да ещё и писатель» – это я про себя. Подумал и сказал:
– А как всё-таки включить свет сегодня?
– Я сейчас напишу им, что у вас маленькие дети, и попрошу приехать сегодня. Дайте мне свой номер, мастера позвонят за полчаса до приезда.
– Большое вам человеческое спасибо! – радостно сказал я и стал собирать бумаги. Мужчина с сожалением, граничащим с отчаянием, поглядел на мои журналы.
– Вы читаете по-русски? – спросил я.
– Трошку, – ответил он.
– Тогда это вам, – я протянул ему журнал. – Вот мой рассказ.
– Одесский юмористический журнал «Фонтан», – медленно прочитал он. Лицо его озарилось искренней радостью.
– Так что, включат сегодня?
– Ждите звонка.
Мы крепко пожали друг другу руки.
Как вы думаете, кто-то позвонил?
Евгений Деменок
