В начале июня 2012 года на электронный адрес посольства России в Чехии пришло письмо от чешского гражданина. Неравнодушный житель города Усти-над-Лабем писал, что когда он посещал могилу родственников на старом кладбище Стржеков, на глаза ему попалось объявление о том, что 30 июня сего года будет произведена ликвидация могил, срок аренды участков под которые истёк. Среди прочих в списке «должников» оказалась и могила некой Шуры Гашковой-Верной. Сотрудники городского управления, в чьём ведении находятся погребальные службы в городе, понятия не имели, что во гробе сём покоится прах русской жены великого чешского писателя Ярослава Гашека.
Покойник, погребённый в чешской земле, если он не является сколь-нибудь значимой для истории или для культуры личностью, вечный покой обрести не может. С тем, что в Чехии место на кладбище не продаётся, а сдаётся в аренду родственникам усопшего, представители российского посольства знакомы уже давно: вопрос этот постоянно возникает в связи с захоронениями на Ольшанском кладбище в Праге. С целью прояснить ситуацию относительно могилы Шуры Гашковой посольство обратилось за помощью к руководителю созданного в Устецком крае гражданского объединения «Обериг» Юлии Юдловой. Госпожа Юдлова связалась с чиновниками городского управления Усти-над-Лабем. Выяснилось, что срок аренды кладбищенского места истёк уже в 2010 году. Родственники могилу не посещают. Ухаживают за нею лишь сотрудники кладбища. И уже два года – в долг. По просьбе госпожи Юдловой снос могилы отложили.
Денежные вопросы не решаются в один день. Несмотря на то, что в посольстве РФ решение взять под свою опеку могилу жены создателя Швейка приняли практически сразу по получении письма сердобольного чеха, подготовка документации как с чешской, так и с российской стороны заняла около месяца. За это время чехи успели осознать, что могила, которую они планировали снести, является могилой известной личности, а следовательно, будучи культурным памятником, сносу не подлежит.
Тем не менее 4 июля 2012 года атташе посольства РФ Мариям Семёнова выехала в Усти-над-Лабем на встречу с представителем администрации кладбища для погашения задолженности и оплаты дальнейшей аренды места для могилы Шуры Гашковой. Наш корреспондент также присутствовал на этой встрече.
«Дело в том, что мы не можем заключить с администрацией кладбища никакого договора, – объяснила госпожа Семёнова. – По закону договор заключается лишь с родственниками. Поэтому посольство сочло справедливым, что деньги будут внесены от имени Юлии Юдловой, которая много сделала для того, чтобы спасти эту могилу».
Ева Ланцендорферова – представитель кладбищенской администрации, заполняя бумаги на продление аренды участка под захоронение сроком на пять лет, сообщила: «К сожалению, с 2005 года действует правило, устанавливающее именно пятилетний срок аренды. По прошествии пяти лет её нужно вновь продлевать. Заплатить сразу за 10, 20 лет вперёд нельзя. Если у покойного нет родственников, которые бы заботились о захоронении и платили арендную плату, то прах переносят в общую могилу, а место сдают в аренду другим».
– А что же могила Шуры Гашковой? Кто за неё заплатил изначально?
Госпожа Ланцендорферова, ссылаясь на конфиденциальность информации, отказалась прямо ответить на этот вопрос. Но нам удалось выяснить, что за место и за памятник заплатил сын покойной от второго брака Арсен Верный, работавший в Усти-над-Лабем зубным врачом и почивший в 1979 году.
«Никто уже давно на могилу не ходит, – говорит пани Ева. – Иногда, бывает, ветром сорвёт с какого-либо надгробия цветы, так старушки, которые мимо проходят, не зная, чьи они, кладут их на могилу Шуры».
Что тут скажешь, судьба «русской княжны» как при жизни, так и после смерти – не слишком завидна.
Русской княжной, спасённой им от большевиков, представлял свою жену Александру Львову Гашек, вернувшийся на родину из России по заданию Коминтерна. В России, а точнее в Сибири, провёл он долгих пять лет. Был военнопленным, потом редактором газеты, комиссарствовал, отдавал расстрельные приказы. С будущей своей супругой Шурой познакомился в Уфе, где та работала наборщицей в типографии. Когда Гашек слёг, заболев тифом, Шура выхаживала его. В мае 1920 года в Красноярске они поженились. Гашек планировал остаться в России. Именно здесь, в Сибири, по воспоминаниям Шуры, в голове его стал рождаться замысел романа, прославившего впоследствии его имя. Но в декабре того же 1920 года Гашек с супругой уже был в Праге.
Первое, что сделал писатель, вновь оказавшийся в родной среде, это, оставив не знающую чешского языка Шуру в съёмной квартире, вышел погулять и вернулся лишь через три дня. Символичное начало чешского периода жизни Шуры имело вскоре ещё более символичное продолжение. С удивлением она узнала, что супруг её преследуется за двоежёнство. В браке со своей чешской женой Ярмилой он находился уже более 10 лет, о чем сообщить регистрирующим его с Шурой союз сотрудникам красноярского ЗАГСа не посчитал нужным. По чешским законам брак, заключённый в большевистской стране, сочли недействительным. Так Шура навсегда стала для чехов «дружкой», то есть «сожительницей», писателя.
Удивляясь произошедшей с Гашеком перемене – в России он не прикасался к алкоголю, – Шура едва ли ни каждый день отправлялась выискивать его по пражским кабакам, чтобы, захмелевшего, отвести домой. Она любила его. А он, хоть и бегал от неё к своей первой жене, страсть к которой внезапно проснулась в его полном страстей сердце, лишь в объятиях Шуры находил настоящее успокоение.
В последние дни своей короткой жизни тяжко страдающий Гашек не мог выносить никого, кроме своей Шулиньки – как он её называл. Именно ей он завещал издательские права на свой великий роман. Когда 3 января 1923 года писатель скончался, Шура была безутешна. Остаться вдовой в таком молодом возрасте, да ещё в чужой, если не сказать чуждой, стране, да ещё когда покойного она действительно любила – тяжкое испытание. Кстати, говоря о возрасте Шуры, мы совершенно неожиданно сталкиваемся с загадкой. Гашековеды едва ли не в один голос утверждают, что родилась она в 1898 году, сама Шура вспоминала, что годом её рождения был 1894-й. На надгробной плите мы видим годы её жизни: 1896 – 1965. Словно тот, кто заказывал памятник, не желая решать, какая из дат является истинной, вывел из них среднее арифметическое.
Второй раз Александра Гашкова вышла замуж в 1928 году за некоего Заплатила – личного врача Гашека. Через год у них родился сын. Заплатил, прекрасно себя чувствовавший живя на получаемые женой доходы от издания «Швейка», даже сменил фамилию на Верный. Верность его не прошла проверку временем. Когда оккупировавшие Чехословакию немцы запретили издание антивоенного романа, Шура осталась без источника дохода. Супруг выселил её из дома в пристройку. После войны, опасаясь преследований за сотрудничество с оккупантами, Верный уехал в Германию, а Шура осталась на попечении государства. Здесь, в чешских богадельнях, она и провела свои последние годы.
«После тяжёлого боя – тихий мир» – написано на надгробии «русской княжны». Хочется надеяться, что бой теперь действительно окончен.
Константин Гербеев
