Марьяна Михайловна Безруких — крупный специалист в области детства, гость в Чехии нечастый, но очень востребованный. Марьяна Михайловна — учёный-физиолог, психолог, доктор биологических наук, профессор, академик РАО (Российской академии образования), директор Института возрастной физиологии РАО. В сентябре Марьяна Михайловна прочитала три лекции на темы детского развития, физиологии, воспитания. Две — в Праге в РЦНК, одну — в Русской гимназии в Карловых Варах.
В Чехию Марьяна Михайловна приехала по приглашению Анны Евсиной, учителя и председателя общественной организации «Международный культурный институт «Ключ». Организации, которая уделяет огромное значение не только образованию детей, но и родителей. Все семинары профессора прошли при большом интересе как родителей, так и педагогов. «Пражскому экспрессу» посчастливилось поговорить с Марьяной Михайловной один на один и задать ей ряд злободневных вопросов касательно образования и воспитания детей за границей.
— Дети, которые здесь родились или приехали сюда маленькими, — билингвы. Они другие, чем дети, которые живут в родной языковой среде. Когда они вырастают, то идут в чешскую школу, или, допустим, кто-то из родителей выбирает английскую. Наверное, я не сделаю открытия, если скажу, что из ребёнка в чешской школе воспитывают чеха. В английской ему прививают англо-саксонское мышление. Как у ребёнка сохранить и нужно ли сохранять самоидентичность?
— Знаете, это очень сложный вопрос. Ребёнок растёт в определённой среде. И не только семья определяет, каким он будет, какие у него будут ценности, как он будет воспринимать мир, как будет реагировать на окружение. Мы не можем его полностью оградить. Неслучайно вы начали свой вопрос с того, что они билингвы. И билингвальная среда — это не только язык. Это культурные коды, которые прививаются, хотим мы этого или не хотим. Это, на самом деле, общение ребёнка. Ну, с одной стороны, это более широкий взгляд на мир, более широкий взгляд на ситуацию, разные реагирования, потому что есть одна реакция, есть другая реакция. Мы по-разному относимся к труду, мы по-разному реагируем на происходящее вокруг. Хотя, конечно, я считаю, что превалируют индивидуальные особенности ребёнка и индивидуальные особенности каждой семьи. Каждая семья в другой среде развивается по-разному. Есть люди, которые очень хорошо адаптируются, они не чувствуют себя чужими, и это одна ситуация. Есть люди и семьи, которые не очень хорошо адаптируются, и они чувствуют себя чужими, и это тогда маргинальная среда. Это очень серьёзно на самом деле. Хотим ли мы, чтобы наш ребёнок чувствовал себя маргиналом или полностью адаптировался, это одна ситуация. Хотим ли мы, чтобы он был совершенно свободным и понимал, что у него есть культурные корни, у него есть социальные, родственные связи, это другое. И мне сложно сказать, где здесь граница. Это определяет семья. Семья, её отношение к культуре страны, в которой она живёт. Я не в первый раз в Праге. И я очень много езжу. Есть люди, которые живут какое-то время в стране и говорят «мы», а есть люди, которые говорят «они». Вот «мы» и «они» — это разные позиции, разные ситуации. Но это выбор семьи, это выбор родителей и ребёнка, когда он взрослеет. Я недавно слышала от одной мамы, она сказала: «Он вырос чехом». Она почему-то сказала это с огорчением. А на самом деле, наверное, так и должно быть. Он знает свои корни, он отлично говорит по-русски. У него есть родственники. Но он реагирует так, как он привык реагировать. Он очень хорошо адаптировался в этой среде. И я думаю, что это хорошо.
— Одна из тем ваших научных исследований — это неадекватные требования родителей к своим детям.
— Это ответвление, которое развивается вне моего желания. Основное направление моих исследований — это физиология развития ребёнка, адаптация к учебным нагрузкам, школьные трудности, но если я изучаю эти проблемы, я не могу исключить влияния социума и влияния семьи. И это те факторы, которые я называю педагогическими факторами риска, семейными факторами риска и социокультурными факторами риска. И одно, и второе, и третье оказывает огромное влияние на рост, развитие и здоровье ребёнка. И в последние, это, пожалуй, уже не годы, а десятилетия на первый план выходит система неадекватных требований.
В последнее десятилетие до России дошла волна, которая захлестнула Америку, а потом Европу. Если охарактеризовать это одной формулой, то эта формула — в названии книги японского журналиста «После трёх уже поздно», вот это представление, что после трёх лет уже поздно, опоздаем. И вот появилось такое стремление и желание — «не опоздать», а если есть желание, возникает сразу рынок, и появились и книги, и методики, и брошюры. Это методики, не имеющие основания, но рынок запрашивает, и поэтому — пожалуйста, получите. Например, раньше читать, чем ходить. Или иностранные языки с двух лет. То, что это даёт минимальный результат или, наоборот, даёт регресс в развитии, родители отмечают потом. А вначале — эйфория, потому что ребёнок вместо слова «стол» начинает говорить «table», вместо «яблоко» говорит «apple». И родители в восторге: «Он у нас уже говорит по-английски!». При этом он может не говорить по-русски или по-чешски, или по-французски, не важно. Это не значит, что я категорически против обучения иностранному языку. Можно начинать обучение, когда сформирована родная речь. У билингвов — это другая ситуация. Когда я говорю «начинать обучение» — это значит когда начинать урок. А другое дело, когда это среда, в которую ребёнок погружён. Если мама говорит по-русски, а папа по-чешски — это среда, это погружение, это ситуация, которую нельзя исключить. В этой ситуации ребёнок развивается немножко по-другому. Считается, что у него появляются новые интеллектуальные ресурсы. Но это ещё не доказано. А вот то, как формируется его речь, хорошо известно. Речь возникает чуть позже, чем у обычных детей. Хотя сейчас у многих обычных детей достаточно поздно формируется речь. Есть период (у кого-то короткий, у кого-то длинный) интерференции языков, когда из разных языков ребёнок берёт самые знакомые. И мне это очень хорошо знакомо. Месяц назад я отдыхала со своим правнуком. Он билингв. Он живёт в Польше. Мама говорит по-русски, папа по-польски. И мы вместо «мороженого» начали все вместе говорить «леда». Вот это интерференция языков, более короткое слово, простое для произношения. Забавно, но в общем это так. Поэтому вообще не стоит спешить, есть индивидуальный этап развития ребёнка, и физиологически, и психологически. Расхождение между биологическим и паспортным возрастом полтора, иногда два года. И в этом нет ничего странного, ничего удивительного. Я думаю, у билингвов это ярче выражено, чем у обычных детей.
— Можем ли мы говорить о неадекватных требованиях к ребёнку, у которого среднее развитие, но родители нагружают ребёнка, как в том стихотворении: «драмкружок, кружок по фото, а ещё и петь охота». И где эта грань?
— Дети разные. И есть дети, которые готовы осилить и кружок по фото, и пение, и плавание, и восточные единоборства, и ещё что-то. Но хорошо бы понаблюдать за состоянием ребёнка. Во-первых, ребёнок не должен быть перевозбуждён. А «перевозбуждён» родители воспринимают так, что он вообще не устаёт. Что он носится как ненормальный и его невозможно успокоить, он и кричит, и поёт, и танцует, и спать его уложить невозможно. Он не «не устал». Он перевозбуждён. Это первое. Как он засыпает. Он долго крутится, долго собирается. Это одна ситуация. Или он ложится спокойно, спокойно засыпает. Это другая ситуация. Или, может, сильно перенапряжённый ребёнок, эта ситуация редкая и опасная, когда он садится и засыпает. Родители иногда говорят, да, он спит прекрасно: сел, уснул. Это реакция такого очень сильного торможения. Ну и потом желание ребёнка. Ведь когда ребёнок устаёт, он чаще всего отказывается: не хочу, не буду, устал, болит голова. Родители очень часто не реагируют на жалобы ребёнка. А к этим жалобам надо быть очень внимательными, потому что ребёнок просто так не жалуется.
— Может, хитрит?
— Он хитрит, потому что не справляется. И это тоже вполне понятная ситуация. Ты, взрослый, должен соотнести возможности и способности ребёнка. Я обычно говорю так: в сутках 24 часа. Ребёнок-дошкольник (до пяти лет) должен спать 11 часов. С пяти-шести — десять, десять с половиной. Сейчас редко кто спит днём. Есть дети, которые приходят из школы и сваливаются, засыпают. Это значит, что устали сильно. И если ребёнок днём уснул, не стоит его будить и тащить на кружок. Дальше, у ребёнка должно быть как минимум три часа на отдых. Хорошо бы, чтобы это были активные занятия. Следует учесть время на еду и гигиенические процедуры. Очень часто я слышу: ребёнок очень плохо ест, отказывается от еды. Если в течение года вы устраиваете гонку и говорите: «быстрее ешь, быстрее ешь», то он вообще перестанет есть. Давиться и торопиться очень сложно, проще отказаться. На это иногда нужно два с половиной — три часа. На каждый приём пищи нужно 20—30 минут, четыре-пять раз в день. Плюс он должен вымыть руки, сходить в туалет. В общем, не бежать всё время. Ещё ему хорошо бы час-полтора для самостоятельной игры. В начальной школе у него это время сокращается до получаса. И в дошкольном возрасте это время у него должно быть. Нужно, чтобы это время было вечером, после ужина, когда уже без шумных игр, без требований, без выяснения отношений. Вот если распределить всё это, то, на самом деле, времени почти не остаётся. Фактически ну два-три раза в неделю занятия. Если ребёнок идёт в музыкальную школу, то нужно, чтобы ребёнок пошёл туда за год до школы. Чтобы адаптация к школе не совпадала с адаптацией к музыкальной школе, потому что это очень большая нагрузка. Это не только инструмент, но ещё и сольфеджио, муз. литература, хор и т. д. Если начинать спортивную секцию, то лучше за год до школы, чтобы ребёнок привык к тренеру, к коллективу, режиму тренировок. И, выбирая секцию, очень важно посоветоваться с педиатром, потому что не все виды занятий спортом полезны каждому ребёнку. Например, ребёнку с определёнными нарушениями психического здоровья противопоказаны восточные единоборства, показано плавание. Не каждый ребёнок сможет играть в теннис, не каждый ребёнок сможет играть в коллективные игры. Это зависит от особенностей ребёнка. Это возраст, когда, конечно, нужно что-то попробовать. И поэтому раз и навсегда выбранная секция, если она ребёнку не нравится, не вариант. Не нравится — значит, поищет то, что понравится. Больше времени попробовать не будет.
— На лекции вы говорили, что нагрузка на ребёнка, пишет ли он рукой на бумаге или печатает на компьютере, — одинаковая. И не нужно бояться того, что современные дети не будут писать рукой, а будут печатать на компьютере.
— Моя коллега, руководитель детского центра в Москве, мне написала, что в центре хотят сделать цикл каллиграфии, потому что это развивает мозг. А сейчас наши дети каллиграфически правильно не пишут. И, дескать, мозг развиваться не будет. Конечно, каллиграфия, как любая сложная когнитивная деятельность, развивает мозг, но сегодня у детей так много разных видов когнитивной деятельности и так рано они всё это начинают. Я считаю, чем учиться каллиграфии, лучше в шахматы играть (уж точно не меньше развивает мозг), потому что это бессмысленная деятельность, не для будущего. Мы недавно обсуждали письмо с использованием клавиатуры компьютера. Я сказала: «А может, и клавиатуры скоро вообще не будет». Может, мы будем наговаривать — и будет появляться текст. И вот тогда большой вопрос, как учить языку, как учить так, чтобы была образная, богатая, хорошая речь. Причём речь не только устная, но и письменная. Я думаю, когда переходили с гусиного пера на вставочку, тоже кричали: «Караул!». Мы прогресс не можем остановить. Работать на клавиатуре не менее сложно, и не меньше развивает мозг, чем письмо ручкой, это совершенно точно.
— Какие они, по-вашему, современные дети?
— Очень разные. Но у всех современных детей, вне зависимости от страны, гаджеты появляются в полтора-два года, это особое влияние на ребёнка. Это то, что создаёт ситуацию эмоционального подстёгивания. То, что очень рано создаёт эффект быстрого удовольствия, быстрого получения результата. Нажал — и поехало. Какой результат — это не важно, но это результат. А успех в деятельности стимулирует ребёнка. Он захватывает. Вне зависимости от того, какая игра, создаётся ли при этом напряжение или не создаётся. Но этот эффект постоянного поддержания эмоций. Я не думаю, что это хорошо. На мой взгляд, в эмоциональном подстёгивании можно перестараться, как и в физических нагрузках. Вообще, эмоциональному развитию детей мы не уделяем особого внимания. Сегодня считается, что эмоциональный интеллект формируется так же, как обычный интеллект, с раннего детства, и, вообще, ребёнок различает эмоции на лице взрослого с трёх месяцев. Об этом стоит думать, это стоит понимать и учитывать. Кроме того, компьютер создаёт риск привязки к еде. Очень часто ребёнок ест и смотрит мультик. Это плохая пищевая привычка. Потом взрослый человек будет сидеть около компьютера и поглощать пищу. Точнее, подросток поглощает пищу в огромном количестве, не думая зачем, для чего, а просто механически. И специалисты-педиатры этим озабочены, потому что компьютеры — это ограничение движения. Практически у всех детей, вне зависимости от страны, компьютер ограничивает двигательную активность. Это тоже отмечают специалисты. А то, что дети получают мало внимания родителей, тоже характерно для разных стран. Родители много работают. А ребёнок либо предоставлен самому себе, либо родители считают, вот, есть детский сад, мы его отдали в детский сад, сад нам что-то должен, потом отдали в школу, и школа что-то должна. Конечно, детский сад, школа по мере своих сил выполняют свою миссию, свою роль. Но ребёнок без родителей не растёт. Исследования в России показывают, что среднее время, которое родители уделяют ребёнку, — это 15 минут в день. И, например, наши исследования показывают, что регулярно читают детям-дошкольникам, а это главное внимание детям, только 10 % родителей. Это значит, не приходится рассчитывать на большое внимание, если нет даже возможности вечером почитать книгу. Причём делать это регулярно, не время от времени, а регулярно. Пожалуй, вот эти факторы плюс очень раннее образование, нагрузка; но во многих европейских странах, я не очень хорошо знаю, как в Чехии, программы школы, куда идут дети с пяти лет, это нечто несравнимое с нагрузкой наших детей в предшкольной группе детского сада. Программы и стандарты образования дошкольников в России, я считаю, неадекватные. Они завышены. В течение многих лет я слышу и от педагогов, и от родителей: «Ну, у нас там, в школе, в первом классе основы алгебры и т. д., а здесь вообще ничего этого нет». Это не нужно, потому что основы языкознания и алгебры ну совсем не нужны ребёнку-первокласснику. Наша программа «Ступеньки к школе» как раз рассчитана на то, что мы способствуем или организуем всестороннее развитие ребёнка, это и развитие речи и моторики, весь комплекс познавательного развития, и эмоциональное развитие, и творческое, и физическое развитие, и даже азы представления о здоровом образе жизни и т. д.
— А может быть так, что родители жалеют ребёнка и требования к нему заниженные?
— Что значит заниженные? Если ребёнок учится, уже точно требования не заниженные. Потому что любая нагрузка учебная, я думаю, чешская школа, а если уж это сочетание одной школы и другой или любой школы и дополнительных занятий, а в чешской школе есть дополнительные занятия практически у всех. Это субботние или воскресные школы. Этого достаточно. У них такая сложная жизнь. Им можно только посочувствовать. Им только надо помочь, их только надо поддержать. Уж точно мало им не будет.
— Расскажу вам историю, которая произошла со мной накануне нашего интервью. Я готовлю ужин, дочка ходит из комнаты в комнату, я говорю: «раздевайся, переодевайся, раздевайся, переодевайся. Потом я решила ей сделать внушение: «Знаешь, сегодня я слушала профессора, которая 40 лет занимается детской физиологией. И она сказала, что родители не должны по сто раз повторять детям, что они должны сделать». Она ни секунды не думала и говорит: «А знаешь, мам, что сказал мне директор детей?» Я в недоумении застыла. «Он сказал, — продолжала дочь, — что дети не должны ничего по сто раз повторять родителям! Помоги мне наконец-то снять свитер!» Видимо, я не слышала, что она мне говорила, я слышала только себя.
— Вы правы, родители очень часто слышат только себя. И думают только о себе. Практически все мои консультации с родителями начинаются и заканчиваются жалобами на детей. Я в этот момент пытаюсь их остановить и спросить: «Вы пришли ко мне понять проблему ребёнка или решить свою проблему?» Как правило, на секунду мама задумывается и говорит: ребёнка и свою. И я пытаюсь это разделить. Я всегда на стороне ребёнка. Да, мои рекомендации могут быть сложны для мам, и иногда они говорят: я работаю, я этого не могу, я этого делать не буду. Это ваше право. Я ничего не могу вам велеть. Я не могу ничего потребовать. Бывает, что у мамы или у папы пустые глаза, рассказываю, объясняю, доказываю, привожу аргументы, при этом аргументов не должно быть много. Есть родители, которые прислушиваются. И много детей, которых мы спасли от ещё большего круга проблем. Это право родителей, это выбор родителей. Это их дети, это их отношение с их детьми. А когда приходят на консультацию в 11 или 13 лет и говорят: «Ребёнок «ушёл», у меня нет с ним никакого контакта. И у учителей нет никакого контакта. Что делать?» В 13 лет очень сложно менять ситуацию. Можно как-то вырулить, но потребуется много сил. А бывают и такие ситуации: я прошу маму погладить ребёнка перед сном, приласкать. Кстати, мальчикам это нужно гораздо больше, чем девочкам. Родители часто считают, что он мальчик, он не должен расслабляться. У мальчиков проблемы возникают гораздо чаще, потому что девочка возьмёт куклу и кукле пожалуется. А мальчик машинке не пожалуется. Хотя есть разные мальчики и разные девочки. А мама говорит: «Не могу, он меня за день достал». Ну, беда, беда мамы, беда ребёнка. Мне очень хотелось бы, чтобы общение с ребёнком всегда было радостью и давало удовлетворение. Тогда многие проблемы можно преодолеть.
Беседовала Ирина Шульц
