Накануне концерта певец дал интервью «Пражскому Экспрессу»
Можно ли отделить артиста-человека от его сценического образа? У меня это решительно не выходит. Какие бы октавные высоты ни брал на сцене мой кумир, если при реальной встрече он надменен и страдает звёздной болезнью, даже лучшие песни его мне потом не в радость. Поскольку неприятный опыт общения со звёздами у меня уже имелся (о встрече с Александром Домогаровым, к примеру, не могу вспоминать без содрогания и отказываюсь смотреть все фильмы с его участием), пробираясь в тёмное закулисье театра «Гиберния» на встречу с Валерием Меладзе, я внутренне готовилась к перевоплощению в хладнокровную журналистку, готовую к любому приёму. Но становиться ею мне не пришлось: Валерий Шотаевич меня просто очаровал. Он был внимателен, естественен, серьёзно и вдумчиво отвечал на заданные нашими читателями вопросы и сам предлагал более удачные ракурсы для совместных фотографий на память. Стоит ли удивляться, что удовольствие от последующего концерта я получила огромное! Если вы были на пражском концерте Валерия Меладзе, надеюсь, что это интервью дополнит и усилит ваши впечатления от услышанного и увиденного на сцене.
– Валерий Шотаевич, в Вашем репертуаре огромное количество песен. Есть ли среди них особенная, которую на данный момент можно считать вершиной Вашего творчества?
– Я ни одну из них не могу выделить как единственную и лучшую. У меня ностальгия по многим старым песням, таким как «Ночь накануне Рождества», клип для которой я снимал в Праге, «Посредине лета» или «Золотистый локон». Я очень люблю песню «Как ты красива сегодня», более современную «Вопреки», наш дуэт с Гришей Лепсом. Выделить одну песню невозможно, и это даже хорошо. Есть группы с одним безусловнейшим хитом, как Eagles, ассоциирующиеся у всех лишь с песней Hotel California. Для меня же абсолютным идеалом являются The Beatles и ABBA, это совершенно неповторимые артисты. К такому успеху нужно стремиться, но достичь его практически нереально.
– Ваш клип «Ночь накануне Рождества» снимался в чешской столице, и его смело можно назвать рекламой рождественской Праги. Какие у Вас воспоминания о записи клипа? Вы действительно пели на сцене на Староместской площади в присутствии зрителей и туристов?
– Я вообще удивляюсь, как нам всё это разрешили. Нам позволили в строго определённое время, но всё-таки позволили дать фейерверк, разрешили забраться на сцену и сделать несколько дублей песни. Снимали мы в начале декабря, в Праге уже была предрождественская атмосфера. А люди тогда на площади были разные – и местные, и приезжие. Я имею в виду, что зрители были настоящие, не массовка. Год назад в Москве после концерта ко мне подошли люди, которые рассказали, что как раз во время записи того клипа они были в Праге и у них только начинались отношения. А для меня это самый большой комплимент – слышать, что под мои песни у кого-то начинались отношения, любовь.
– С каким животным Вы себя ассоциируете и почему?
– Ну, всегда хочется быть похожим на какого-нибудь тигра, но я, наверное, ближе к пингвину. Хотя сейчас, с бородой, я похож скорее не на пингвина, а на морского котика.
– У Вас растут три дочки. Если они проявят желание петь, Вы поддержите их в этом?
– Я бы этого не хотел и сделал бы всё для того, чтобы они не пошли в шоу-бизнес, особенно при отсутствии таланта. Мне не нравится многое в современном шоу-бизнесе, там очень странные законы работают. Понимаете, я вижу совершенное несоответствие между Россией и Европой: я нахожусь в Европе почти месяц, мы слушаем радио, и звучит огромное количество прекрасной музыки. А на российских музыкальных каналах звучит никому не понятная, надуманная, никому не нужная музыка. И исполнители её находятся в хит-парадах этих каналов. А на концерты ездят и полные залы собирают совершенно другие люди, находящиеся вне форматов этих каналов. В России всю мелодичную, «неформатную», музыку совершенно отсекают – им нужен позитив, что-то танцевальное, никакой тебе грусти и никакой лирики. Что это за безумие? Я бы не хотел, чтобы мои дети были участниками всего этого. Мне лишь нравится заниматься музыкой, всё остальное в шоу-бизнесе мне совсем не интересно.
– Какую самую неожиданную выходку в своей жизни Вы совершили?
– Таких выходок было немало, некоторые мне сходили с рук, а некоторые нет. Ещё в детстве я совершил ряд идиотских поступков, но Бог миловал и в последний момент как-то уберегал меня. Однажды я попробовал полежать под идущим поездом, как показывали в каком-то фильме. В последний момент какой-то человек проходил мимо и за шкирку поднял меня с рельсов. Раньше мне постоянно хотелось экспериментировать, пробовать новые вещи, но с возрастом выходки смотрятся как-то по-дурацки и позволительны только в узком кругу, где все знают друг друга.
– На каком языке Вы думаете?
– На русском, он для меня роднее грузинского: в семье у нас говорили по-русски. Но что интересно (Валерий начинает листать «Пражский Экспресс»): я по-чешски тоже всё понимаю, как будто я этот язык знаю, когда-то учил. Слова я схватываю на лету, выхватываю корни слов, тут же рождаются ассоциации. Жалко, что я лентяй, никогда не мог себя заставить учить иностранные языки, и, по сути, ни одним не владею хорошо.
– Некоторые поклонники Вашего творчества разделяют его на «голодный» и «сытый» периоды. Вы согласны с такой точкой зрения? В какой период Ваша работа доставляла Вам наибольшее удовольствие?
– Многие люди пытаются найти какие-то закономерности в моей работе, а никаких закономерностей нет. Я к музыке и своей работе отношусь с одинаковой любовью, радостью и полной самоотдачей. И это было во все периоды. Но откуда такой вопрос – может быть, у меня такой сытый вид? В любом случае он не мешает мне петь откровенно, с душой, отдаваться самому любимому и самому главному в жизни делу. Я никогда формально не относился к тому, что я делаю, вне зависимости от того, каким я выглядел – голодным или сытым.
Ася Чеканова
