Иные международные аэропорты выглядят куда лучше стран, к ним прилегающих. Страны, те да – всё ещё сильно отличаются, но международные аэропорты одинаково хороши. Мы с Дорогим перелетели из одного суперпуперовского аэропорта в другой. Страна прилёта встретила нас Геной. В курточке в горошек и полосатых кедах он выглядел по-европейски. Наши сорокалетние мужчины так не ходят (разве только совсем некоторые). Гена победно улыбался. Оно и понятно – сами видели толпу отказников в тесном приёмном помещении. А мы вот, благодаря Гене, гладко катим багаж.
– Едем на нашу квартиру? – поинтересовался Дорогой у Гены по дороге.
– Какую-такую «вашу квартиру»? – уточнил Гена.
– За которую мы заплатили, – строго напомнил Дорогой.
– Вы заплатили за прописку, а жить будете в другом месте. В хорошем, – пообещал наш патрон.
Гена привёз нас в самое сердце столицы, утыканное как игольница башнями костёлов. От парковки по пешей головоломке мы шли от позднего барокко к раннему или наоборот. Каждая щепоть штукатурки в этих домах была на вес золота. Мы вошли в один из таких исторически бесценных домов и уткнулись в мусорные контейнеры. На крайнем стояли новые ботинки с лейблом-конём – «мустанги». «Вот это уровень жизни!» – переглянулись мы с Дорогим. Гена схватил ботинки («Я б тоже взял», – мигнул Дорогой) и погнал со всех ног вверх. Мы запутались с непривычки в винтовой лестнице, нас тормозили сумки – к началу Гениной операции мы опоздали. На третьем этаже в распахнутой на нас квартире Гена лупил ботинком по спине-голове лохматого парня. Бил и приговаривал:
– Совсем обнаглели! Уроды! А?! А?! Совсем?!
Гена швырял ботинки во все стороны, а они возвращались как бумеранги. Казалось, мустангов скачет не меньше десятка. Наконец, Гена запустил финальным ботинком в стол, снеся одним ударом всё, что там было: бутылки, стаканы, чайник, спящую морду.
– Проходите, – любезно пригласил он нас.
Мы прошли в следующую комнату. В клетках двухъярусных кроватей жались лохматые и лысые парни, среди комнаты стоял длинный стол, заваленный новой одеждой – от стола пахло дорогим магазином, от парней – дешёвым перепоем. «Уроды. Совсем обнаглели», – ещё раз представил обитателей Гена. Комнаты были проходные как матрёшки. И в последней, самой маленькой, кишело рукавастое тряпьё. К тряпкам присосались противоугонные магниты. На кровати у окна поздно спал молодой человек.
– Хотите оставить? – спросил Гена, кивнув на спящего. – Комната стоит двенадцать в месяц. Живёте втроём – платите по четыре, живете вдвоём – по шесть.
Дорогой смотрел на двухэтажную кровать, где ему предстояло спать сверху. И только так. Конечно, в позиции «далеко сверху» молодой человек помешать не мог. И четыре лишние тысячи тоже.
– Пусть спит, – разрешил Дорогой, – всё равно это временно. Мы будем искать новое жильё.
Молодой человек насторожил от подушки голову.
– Как зовут? – строго спросил его Гена. – Саша? В комнате уберись. Люди будут жить.
Приказав нам никому не давать в долг, Гена удалился.
– Ужас, – сказала я тогда.
– Валить отсюда надо, – согласился Дорогой.
– Пойдём, поедим, – предложила я.
– Давай по очереди, вещи украдут, – забоялся Дорогой.
Я с завистью оглядела помещение и решила, что вещей у них и без наших хватает. И каких вещей! Нам на такие вовек не заработать. Все модные дома валялись здесь без почтения и разбора.
На улице была весна, ветер, голуби, в парке возили в колясках детей, как мороженое в стаканчиках: сливочное, клубничное, фисташковое. Деревья думали распускаться. Река летела мимо, посверкивая искристой шкуркой. Смеялись, в крайнем случае улыбались, встречные люди. Было ощущение праздника, не влезающего в грудь – казалось, меня распирал надувавшийся внутри воздушный шар.
Вечером наше жилище навестила женщина очень среднего возраста. Но действия с вычитанием лет ей опредёленно удавались. Даже имя у неё было Надежда. Она взяла деньги за комнату, подчеркнув, что для центра это дёшево, и наши паспорта для заполнения документов в полицию.
– Зачем ты отдала паспорта? – зашипел Дорогой. – Не видишь, куда мы по твоей милости попали?!
Ночью я спала без задних ног и передних рук, а Дорогой знакомился с местными ребятами. В долг он им не давал, но ящик пива купил, благо было дёшево. К утру Дорогой всё понял, а отоспавшись, объяснил и мне. Ребята были белорусами, не согласными с линией вождя их отечества, за это им здесь дали «азил» – политическое убежище. Теперь политические белорусы работали на русского Гену – фактически сменили одного диктатора на другого. Они крали в бутиках тряпки, эти тряпки Гена продавал по своим точкам. Белорусы показали Дорогому инструменты: контейнеры из фольги для выноса тряпок через пищалки, клещи для свинчивания магнитов, объяснили, как нужно обезвреживать капсулы с краской. Выходит, они были уверены: и Дорогой присоединится к их промыслу...
– Но мы ведь не будем?.. – заикнулась я.
– Поздравляю, ты нашла замечательную фирму с последующим трудоустройством! – похвалил Дорогой. – Иди, забирай паспорта. Удивлюсь, если отдадут. Лучше сразу звони нашему консулу. Телефон-то хоть есть?
Я пошла к Надежде – коменданту этого бардака и, как потом выяснилось, бывшей художественной гимнастке. В её приличной квартире с коллекцией ангелов всевозможных пород (был там даже ангел-буддист) тоже лежали ворованные тряпки.
– Купи, если хочешь, завтра в магазин сдаю, – предложила Надя щедро.
– Паспорта, – не поддалась я.
– Сами в полицию пойдёте? – удивилась Надя. – Тогда за оформление бланков – тысяча. Всё равно мне в понедельник некогда. Тряпки надо бегать рассовывать. Скажи Витальке, чтоб спустился – у него долг за комнату.
Приглашение спуститься Виталька встретил кручёным матом. Все остальные жеребецки заржали. Саша предложил Дорогому за тысячу отстоять за нас очередь в полицию. Дорогой сурово отказался.
В пять утра мы по карте нашли нужное здание и очередь, как лишай его опоясывающую. Стояли здесь вьетнамцы и монголы, казахи и молдаване, украинцы и русские, китайцы и негры. От очереди поднимались табачные дымки и матерки с зевками. Перед нами пожухлая украинка дремала, навалившись на спину мужа.
– Третий раз не можем попасть, – шептал в наш бок брат-славянин, – талонов не хватает. Сейчас придут бригадиры и опять не хватит, – вздохнул он слабо, чтоб не качнуть жену. – С работы отпрашиваемся. Хозяин сердится. А кому это понравится?
– Сегодня точно не попадём, – сказал голос за спиной.
– Ну и идите, освободите место, – посоветовали голосу глубоко сзади.
– Уроды, совсем обнаглели, – ругался Дорогой.
К восьми часам подъехали ребята-крепыши с портфелями и в шейных цепях. В очередь не встали, курили поодаль. В восемь начали запускать: вышли полицейские, принялись отсчитывать десятки. В первый же десяток уверенно вошли мальчиши-крепыши с портфелями. Талоны закончились за тридцать метров до нас.
– Пошли они... – заявил Дорогой и пошёл решительно прочь, давя своим телом чьи-то надежды. Талонов нет! – кричал он во все стороны. – Валите отсюда! Домой валите! В Караганду!
– Если мы не встанем на учёт, штраф дадут, – догнала я Дорогого.
– Ну у тебя же есть фирма, которая решит все наши проблемы! Фирма! – кричал он. – И мы её члены. Ха-ха. Чего проще?! Ты ведь всё предусмотрела! Проверила в реестре!
Я пошла к Наде и отдала ей деньги за регистрацию.
Наталья Скакун
Рассказ
