В конце января в Российском центре науки и культуры студенческий театр факультета Высшей школы бизнеса МГУ им. Ломоносова из Москвы показал театрализованную программу «Война глазами детей», которая возникла по мотивам книги «Сквозь мрак войны мы мчались к нашим звёздам…». Автор книги — Елена Григорьевна Филипович — присутствовала на представлении, а перед автором актёрам выступать было и почётнее, и ответственнее.
«Наверное, самая большая радость для автора, когда его текст исполняют на сцене», — шепнула я, и Елена Григорьевна согласно кивнула. Так началось интервью, то и дело прерываемое вопросами гостей, раздачей автографов, благодарностями зрителей, объятиями подходящих к бабушке внуков, поцелуями правнуков. Мешались русская и чешская речи. «Не понимаю», — покраснел один Еленин внук на мой вопрос, заданный по-русски.
— Можно ли прижиться в Чехии как дома, по-настоящему, счастливо породниться и подружиться с чехами? Иммигранты часто об этом дискутируют.
— Да, вот точно так у меня и получилось. Я здесь дома, совершенно дома. Муж мой был чех, хороший был у меня муж. Двое детей у меня, пятеро внуков, один ветеринар (сама Елена Григорьевна работала зоотехником. — Прим. авт.), правнуки. Что Россия, что Чехия — никакой разницы, та и другая для меня дом. Вот такое житьё на два дома, на две страны очень обогащает, даёт вдвое больше. И каждый раз, возвращаясь то туда, то сюда, отчётливее видишь перемены, глаз всегда свежий, не размытый. Если бы я безвылазно жила в какой-то одной стране, такого взгляда бы у меня не было. А гражданство у меня российское.
— Как, по вашим наблюдениям, есть между русскими и чехами какие-то заметные отличия? Так называемый менталитет?
— Что такое менталитет, я никогда не задумывалась. Такие мысли мне в голову никогда не приходили. Нет…
— А как вы познакомились с вашим мужем? — перебивает студентка, заинтересовавшись романтической историей.
— А он учился у нас в Тимирязевской академии. Тогда из Чехословакии студентов посылали учиться в Советский Союз, вот он и приехал. Тогда всё-всё было иначе. Ведь я выходила замуж в 1954 году. Я была зоотехником, когда я приехала в Чехословакию, меня здесь на руках носили — специалист с высшим образованием, из Советского Союза. А сейчас уже не так. Всё изменилось, другая ситуация.
— Вы написали 16 книг, это невероятная творческая плодовитость. Как вам это удаётся?
— Да уже больше, чем шестнадцать. Сейчас заканчиваю следующую книгу — «Сколько вам лет», лежала в Томайеровой больнице после травмы, и там начала писать очередную книгу. Всё записывала, какие там доктора, что там за люди, какие там замечательные муфлоны живут — целое стадо, с этими козочками обо всём забываешь, когда смотришь в их глубокие глаза. Когда пишешь, отвлекаешься, забываешь боль. Хочу побывать в Донбассе, я же там жила давно, в детстве, могу сравнивать. Книг много, да, но только три из них меня кормят, потому что переиздаются. Все три на православные темы, и главная из них — «Моя православная Чехия».
— А вы пишете и на чешском языке? — помогает мне студентка.
— На чешском языке я книги не пишу, я ведь не училась в чешской школе. Но книги мои переводятся на чешский язык. Например, «Чехословацкий синдром» (Československý syndrom: ruskýma očima) вышел на двух языках, и в Чехии вы эту книжку на русском не найдёте (тут же Елена Григорьевна подарила мне её на русском, надписала. — Прим. авт.). Переписку на чешском, обычную переписку, конечно, веду.
— Вас, ваши заметки, фрагменты из дневника, цитировал журналист Йозеф Паздерка в своей книге «Вторжение: Взгляд из России. Чехословакия, август 1968», вы там описываете газету «Руде право» после оккупации: «Сегодня наконец пришло «Руде право». Жалкое, тощеватое, как побитая сучонка». Понравилось ваше меткое описание. Как на вас повлиял 68-й год?
— Если вы читали эти отрывки, знаете, как, там всё написано. А с Паздеркой мы до сих пор переписываемся, поддерживаем контакт.
Из книги «Чехословацкий синдром»: «Лектор (из ЦК) даже о Китае ничего не говорил, всё только о Чехословакии. Восторгался, как прямо-таки блестяще наши организовали захват, т. е. братскую помощь. Всего за считанные часы — всю страну. Надо было разом парализовать всю контрреволюцию, сорвать их планы. Они ведь готовились. Столько складов с оружием оказалось… Говорил этот лектор долго и вдохновенно, более всего восторгаясь молниеносностью маневра наших и союзных войск. Зал ему аплодировал. А я сидела тихонечко и чувствовала себя говном: боялась даже слово молвить в защиту чехословаков».
Последний вопрос «Была ли у вас когда-нибудь депрессия?» остался незаданным, потому что ответ очевиден — не было и не могло быть. Защитить кандидатскую, заниматься наукой и иметь патенты, растить детей, поднимать целину, уметь доить коров и челночничать (чтобы помочь семье, Елена Григорьевна продавала павловопосадские платки на Карловом мосту), писать книги, служить Богу и так красиво, роскошно красиво стареть может только счастливый и деятельный человек. И моё пожелание творческих успехов Елене Григорьевне в её 83 года потому никакая не формальность.
Наталья Скакун
Фото: youtubе/ Вероника Воронцова