«Впервые в истории – прямо страшно от этих слов!» – сказала моя подружка-чешка и задумалась, кого ей в этот важный исторический момент выбрать, чтоб не ошибиться. Подозреваю, что она, отсмеявшись мне Францем, голосовала за Земана.

– А чем вам не нравится Франц? – спросила меня близко знакомая медсестра психиатрической лечебницы – Ведь он вон какой умный, а татуировку можно и вывести.

– А не находишь ты, Тереза, что сначала надо бы вывести татуировку, а потом уже идти в президенты? – уточняю я.

– Он может быть послом в Новой Зеландии! – кричит из непрямого эфира Терезин муж, – там все такие! А у Терезы – профессиональная деформация.

– Земана, – веско сказал «господский» Слава и уверил, что коммунистическое прошлое кандидата ему лично не мешает, – что он у меня, «господу» (пивбар по-нашему. – Прим. авт.) что ли отберёт?! Пусть берёт, пусть-ка с ней поиграет, как я.

– Таню Фишерову, – ни секунды не колеблясь, признался бухгалтер Иво, – Мне наплевать на политический опыт и способности управленца, мне нужен Человек, понимаете?! Нам всем уже нужен человек, который нас, людей, наконец-то поймёт и пожалеет. Мы становимся нечем, никчёмными, нас топчут все: и корпорации и политики. Нужен новый Масарик, который, как он, не подаст руку зарвавшемуся коммерсанту. Моральное мерило – вот, что нам нужно в этом обезумевшем от потребления мире. Всё остальное сделают обыкновенные чинуши.

– Шварценберга, – заявляет зубной врач Катержина, – ну и пусть себе спит, где хочет, главное, что с головой у него всё в порядке и на международной сцене он человек известный и уважаемый. Кроме него никто не сможет представительствовать. Все остальные просто недотягивают до его уровня.

Беседовать с зубным врачом сложно, когда у неё в руках сверло, а у меня – открытый рот. О Шварценберге договариваем с невесткой:

– Шварценберг – это продолжение Гавела. Он изысканный, интеллигентный и уморительный. У него великолепный язык – та самая исчезающая старая чешская речь. Он просто образец! Рядом с ним Земан просто hulvát (хам).

С невестками, особенно беременными, вообще не спорят.

– Надо же! – восхищается координатор нашего хосписа, узнав о результатах первого тура (к слову, я их точно предсказала, удивив русской осведомлённостью группу), – а мы у Шварценберга интервью когда-то брали, спрашивали об отношении его к смерти и умиранию. Кто бы мог подумать, как далеко он дойдёт!

– Не было ни одного нормального кандидата – горячится студент философского факультета Карлова университета Филипп, – у нас в стране дефицит ярких личностей, и надо это честно признать. Мы разорены в отношении людей. Над нами смеются.

– Да что вам дался этот президент! – шумит в трамвае № 1 пассажир. – Вы вот знаете имя и фамилию президента Германии? Ну, кто из вас?! А он там есть. Все же знают одну Меркель.

– Мы – не вы, нам вождь не нужен, – убеждает меня юрист Войта, – потому всё равно, кто это будет: женщина или мужчина, старик или татуированный. Всё дело в компетентности и честности, второе намного важнее.

Похоже, Войта будет голосовать за Земана.

– Мама, а за кого бы ты голосовала? – обращается ко мне вечером 11-летний сын. – Мы тут разговаривали с Михалом (Михал – бывший одноклассник, перешедший в гимназию, и потому большой для сына авторитет. – Прим. авт.), так вот он советует Земана.

– Та же история! – смеётся знакомая русская Луиза. – Наша Вероника тоже нас измучила этими вопросами: «За кого будете голосовать?». Ну, объяснила ей, что я не гражданка этой страны, голосовать пока не могу.

Да, кто-то пока не может. Но в судьбу этой страны мы уже вовлечены. Это видно и по вопросам наших детей. Пусть они станут гражданами Чехии и выберут своего президента.

Наталья Скакун